Лилия прокаженных
Шрифт:
— Многих угнетает безработица, постоянная нехватка денег. Это не означает, что все они бросятся убивать. Сангома или посредники знают, как выйти на торговцев. И если убийство, о котором мы говорим, действительно ритуальное, то в нем замешан продавец, которому понадобился товар. Возможно, некоторые части уже куплены и использованы, только где-нибудь подальше отсюда — ядро местной африканской диаспоры наверняка не одобряет мьюти и сразу насторожится, если что-то заподозрит.
— То есть тело женщины распродано клиентам в разных частях страны? — Представить такое невозможно.
— Думаю,
— Ведь вы сказали, что ее гениталии…
— Малкольм знает об этом больше меня, — не дал договорить Грут. — Некоторые наружные повреждения трудно квалифицировать — разложение слишком далеко зашло. Нам предстоит все с ним обсудить, и, с вашего позволения, от дальнейших комментариев я воздержусь.
— Конечно, конечно.
— А давайте еще выпьем, — предложил он, и лицо его смягчилось.
Я покачала головой.
— Тогда я себе налью, не против? — Он наполнил бокал и сделал большой глоток. Потом взял со стола четырехстраничную распечатку, подготовленную мной для выступления в Центре исторического наследия, которую дал ему Финиан. — Из того, что успел прочесть, я понял, что раскопки на чумных кладбищах в Ирландии не проводились или почти не проводились. Это несколько удивляет.
— Причины отчасти политические. Первые пятьдесят лет после обретения независимости мы сосредоточились на своем славном прошлом — до прихода незваных англичан. Города, замки, аббатства готического периода считались колониальным наследством, и заниматься ими археологи не спешили.
— Гм. Любопытно, какую трактовку получат в Южной Африке нынешние времена лет этак через пятьсот-шестьсот.
— Можно только гадать. Допустим, они будут анализировать последствия СПИДа, как сегодня мы пытаемся определить ущерб, нанесенный средневековой Европе «черной смертью».
— Микробы и человечество? — Грут снова взял распечатку. — До начала раскопок у вас были документальные свидетельства эпидемии чумы в Каслбойне?
— Больше, чем обычно можно найти в ирландских городках, хотя и не очень много. На последней странице приложения есть выдержки из хроники событий тех лет.
Грут начал читать вслух:
— «1348 год, август: великий мор дошел до Каслбойна». Сентябрь: приор Томас писал епископу Джеффри: «Многие в городе винят паломников, приплывших незадолго по реке из Дроэды, что завезли они чуму, порицают их странные одежды, нежелание поклониться святыне монастыря Девы Марии и присутствовать на мессе». «1349 год, июль: епископ Джеффри скончался от чумы и упокоился под алтарем собора. Октябрь: и было так по всей стране, что многие замки остались без стражи, стада без пастырей и мертвые без погребения…» — Грут поднял на меня глаза. — Похоже на поголовный мор.
— Заключительная фраза вписана, вероятно, позднее. Это стандартный оборот, его стали употреблять в последующие годы, всякий раз, когда
— Вы боитесь, что разбудили самый первый штамм чумного микроба?
— Признаюсь, мысль приходила.
Грут покачал головой и улыбнулся.
— Даже если ваш работник скончался от вирусной геморрагической лихорадки, нет оснований полагать, что «черная смерть» была разновидностью таких инфекционных заболеваний. Вызывающие их филовирусы пока не научились оставлять часть людей в живых, обеспечивая собственное существование на неопределенно долгий срок, в отличие от чумного микроба, большого мастера в таких делах. И все же не сомневаюсь, что природа задумала и готовит против нас что-то еще. Может, СПИД всего лишь эксперимент для разогрева — слишком медленно распространяется. Представляете, что будет, если в результате мутаций он станет таким же заразным, как «черная смерть»?
— Терри Джонстон умер от СПИДа, — сказала я.
Тут послышались шаги Финиана.
— Как у вас дела? — поинтересовался он, вернувшись из сада.
— Все в порядке. — Я почему-то покраснела.
— У вашей дамы талант добывать информацию, — заметил Грут. — Не случайно она зарабатывает на жизнь, докапываясь до глубин.
— Можно сказать, у нас троих работа не из чистых, — подхватил Финиан, вытирая руки лежавшей на стуле тряпкой. — Разве что у кого-то грязи побольше, — добавил он, поймав мой взгляд.
Камень в огород Грута. Не в характере Финиана так себя вести, но патолог, похоже, не обратил внимания на выпад.
— Хотите вина? — Он приподнял бутылку.
— Нет, спасибо. Я кое-что случайно подслушал, пока был в саду, — сказал Финиан, усаживаясь. — Поговаривают, в Каслбойне объявят карантин.
— Все из-за Даррена Бирна и его выступления по радио, — объяснила я и снова покраснела, на этот раз чувствуя себя виноватой: оттого, что несчастный случай был на моей совести; оттого, что не смогла помешать Бирну посеять панику; оттого, наконец, что он был совершенно прав.
— Связано со смертью того парня сегодня утром? — спросил Грут, выливая в свой бокал остатки вина из бутылки.
— Разумеется, — кивнул Финиан. — Хотя, по-моему, в больницу Святого Лоумана поступил кто-то еще с теми же симптомами.
Я вскочила, чуть не столкнув бутылку со стола.
— Господи, из нашей команды? Кто? Почему я ничего не знаю?
Финиан подошел и приобнял меня за плечи.
— Не нужно волноваться, дорогая. Успокойся. Просто ходят такие слухи. Можно позвонить в больницу.
В течение следующих десяти минут телефон в больнице был занят.
— У них коммутатор заклинило, — решила я. — Уж точно что-то случилось. Еду в больницу.
— Я с вами, — заявил Грут, поднимаясь из-за стола. — Не из галантности. Хочу повидать детектива, расследующего убийство. Буду признателен, если подбросите.
Его прямота мне понравилась: может, не такой уж он дамский угодник, как показалось.
Грут ушел в дом забрать свои вещи.
— Могу я чем-то помочь? — спросил Финиан.