Лиловая тетрадь. Первый дневник
Шрифт:
– Так! – нагло сказал дядька. – Меня зовут Симаков Юрий Алексеевич. – Я – бизнесмен, у меня индивидуальное предприятие по ремонту бытовой техники.
Убей меня, ну не похож он на предпринимателя! Что-то такое интеллигентно-придурковатое. Хотя Сафронов разве похож?
Если костюмчик напялить вместо джинсов и ветровки, то будет немножко выглядеть.
Дядька Симаков рассказал, что он, как бизнесмен, сотрудничает с общественной организацией «Молодёжная лига», которая выдала ему целую кипу предвыборных анкет.
– Мне
– Да-да! – загорелась этой идеей Коломейцева. – Только опрашивать нужно не своих, не партийцев…
Об оплате труда речь вообще не шла.
Я тут же решаю взять на себя военный городок Щёлково-7. Мне очень нужны деньги, хотя бы сумма, кратная минимальной заработной плате, но даже этого здесь не дождёшься. А отказаться от бесплатного рабского труда не могу: боюсь, что выгонят, и я опять останусь одна, как в эти страшные весенние месяцы.
Вскоре пришли два дедушки.
– Кто это такая? – услышала я за спиной.
– Это наша Аля, Алина, – приветливо ответила Наталья Николаевна. – Девятнадцать лет, окончила школу, коммунист.
1 июня 1999, вторник
Договорились встретиться сегодня в райкоме в 18:00, дядька принесёт анкеты. А мне так трудно выйти из дому вечером! Приходиться строчить маме записку, что меня не будет, и оставлять на зеркале! Ненавижу! Как дура какая-то! А потом – скандалы, разборки.
Прихожу в штаб, никого ещё нет, один Симаков перед закрытой железной дверью, выкрашенной в ядовито-голубой цвет. Спрашивает:
– Вы будете принимать участие в опросе?
– Буду, – вздыхаю обречённо. – В Щёлкове-7.
Коломейцева срочно подтянула на бесплатную работу Свету Старостину, её соседку-подружку Юлю Круглову и Володю Кучкина из Фрянова.
Очень жарко. Я в чёрных брюках-стрейч и сиреневой кофточке с бусинкой у выреза. А девки – как из одного детдома, в одинаковых коротких цветастых сарафанах, только на панель. Спины, плечи и руки – будто кипятком ошпаренные.
– Так, девочки! – командует Симаков. – Вы должны будете взять эти анкеты и опросить людей, чтобы узнать предвыборную ситуацию. Можете подходить на улицах, звонить в квартиры… Конечно же, надо быть готовыми, к тому, что вас могут просто послать, избить, затащить в квартиру…
Володя получает тридцать анкет, я – пять. Но для меня и этого слишком много.
Наталье Николаевне уже перестаёт нравиться эта затея.
– Слушай, – шёпотом говорит она, – а тебя родители не пошлют, если ты их опросишь? А с кем ты ещё живёшь?
– Нет! – пугаюсь я. – Я поеду в Щёлково-7!
Дома одну анкету заполняю сама, по второй опрашиваю маму. Она неожиданно заинтересовалась.
– Но это же моё мнение! – заявляет мама. – Он умный! А как он хорошо по-английски разговаривает!
2 июня 1999, среда
В первой половине дня иду на остановку. Она по-прежнему называется «Рассвет», хотя надо «Парус». У меня на сегодня есть ДЕЛО! Хотя бы это радует. Проезд мне бизнесмен Симаков, как и работу, не оплачивает.
– До моста! – орёт со своего «трона» кондуктор, но я не придаю её словам никакого значения.
Вместе со мною в автобусе оказалась Наталья Николаевна, которая ехала ещё с Воронка. Она как раз жила в городке. От конечной до конечной…
Я хвастаюсь, что еду на анкетирование.
– Так он же до моста! – дублирует она кондуктора, и тут до меня наконец-то доходит.
– Тогда я пойду пешком! Я не могу по два раза за проезд платить!
– Ничего, я за тебя заплачу.
И мне стыдно. Нищенка!
И мы перетекаем на соседнюю остановку, не ту, где нас выплюнул the bus. Наталья Николаевна, депутат, точно соблюдает все правила дорожного движения: переходит строго по «зебре», позади автобуса.
– Я за границей нигде не была, только в Болгарии, – задумывается она, – но там очень уважительное отношение к пешеходу. Машина перед тобой всегда затормозит, и не только на переходе. Ой, смотри, земля, цветочки сажать будут! – как ребёнок, радуется она.
Так мы добираемся до городка. Наталья Николаевна встречает каких-то тёток, весело болтает с ними. Кажется, это те же самые, с кем она ехала со станции.
Предстоящая мне опасная бесплатная работа внушает ужас. Я боюсь людей, с которыми мне предстоит общаться. И вовсе не потому, что они что-то со мною сделают, просто боюсь. Я живу очень-очень замкнуто, как в монашеском затворе.
В военном городке всего две улицы: проспект 60 лет Великого Октября и Маршала Неделина. Наталья Николаевна живёт на проспекте.
– Скоро буду делать новую газету, – делится планами Коломейцева, когда мы у четырнадцатиэтажных башен. – «Коммерсант» надо будет купить, только он дорогой… Аль, а родители твои как, работают?
Где-то я такое уже слышала…
– Да, – отвечаю я, как провинившаяся.
Коломейцева остаётся трепаться на рынке, что посреди проспекта, а я обречённо иду штурмовать какой-то подъезд. Я выбираю только советские двери, деревянные, или обитые утеплителем. Я уверена, что за дешёвыми дверьми меня не ждёт никакой опасности.
С первого раза мне везёт, открывает какой-то разбитной молодой чувак в шортах и чёрной майке, с накачанными плечами. Вот это действительно персонаж нашего нового времени, а не Симаков в очочках на лопатообразном лице.