Лиля Брик. Жизнь
Шрифт:
Несколько раз я их приглашала с Эрнстом Бушем. Он как актер мне нравился больше, чем певец, хотя зонги его любила. Несколько песен он пел на стихи Маяковского, но переводы не всюду были точны, я пару мест ему исправила, и он мне потом прислал пластинку, где он поет уже исправленные слова.
Я их расспрашивала о Валеске Герт, но они ничего вразумительного не могли сказать. Это была знаменитая в двадцатых годах танцовщица и певица, красавица с талантливым телом. Она могла все — и классику, и эстрадную эксцентрику. На нее ставили специально ревю, и она произвела сенсацию тем, что пела один номер, окруженная почему-то стадом дрессированных
Я потом ее видела у Феллини в «Джульетте и духи». Жуткую какую-то бабу несут в ванной, а она показывает язык. Лучше бы я этого не смотрела, и она осталась бы в моем воспоминании красавицей».
Виктор Шкловский
Из календаря 1940 года: «От Шкловского завтра привезут книгу о Володе».
У Лили Юрьевны была привычка — литературоведческие сочинения, воспоминания, некоторые статьи она читала с карандашом в руках, делая заметки на полях, исправляя, не соглашаясь, полемизируя и уличая. Особенно много помет она делала в книгах Перцова, Катаева, Шкловского.
Вот, к примеру, книга Виктора Шкловского «О Маяковском», «Советский писатель», 1940.
Авторская надпись: «Л.Ю.Б.! О.М.Б.! Жизнь моя прошла рядом с вашей жизнью. Много мы видели вместе. Многое я узнал от Брика, не имеющего желаний. Пытался писать справедливо.
Виктор Шкловский 9 мая 1940».
Привожу в скобках лишь некоторые пометы ЛЮ:
стр. 49 — «Ося Брик не писал и литературу презирал» (??!!)
стр. 64 — «Символистов он не любил. (?!)…написал какую-то книгу, под названием, кажется (?), «Пустыня и лепестки».
стр. 77 — «Мимо Корнея Чуковского прошел Блок, и Белый, и Горький… Он понял по-своему Маяковского и так его смял, так пересказал, чтобы публика не забеспокоилась». (?!)
стр. 79 — «Брик строил на рояле театр не менее метра в кубе и автомобиль из карт. Постройкой восхищалась Лиля Брик». (Не только я!)
стр. 81 — «…Большая картина — масло под стеклом, работы Бориса Григорьева — хозяйка дома лежит в платье. Плохая картина. Лиля ее потом продала». (Хорошая картина. Без стекла и в другой квартире.)
стр. 86 — «Л.Брик Маяковского остригла, велела ему помыться, переодела. Он начал носить тяжелую палку». (Начал носить раньше. Всегда был чистоплотен.)
стр. 87 — «Помню, был такой человек Кричевский, вероятно фабрикант». (Юрист.)
стр. 169 — «Книжка Маяковского была уже издана, Лиля переплела ее в елизаветинскую лиловую парчу». (В кожу.)
стр. 173 — «В Берлин приезжал Маяковский с Бриками. Потом они уехали, и Маяковский остался один». (Было наоборот.)
стр. 178 — «Есенин Маяковского не любил и рвал его книги, если находил
стр. 179 — «На Водопьяном переулке… телефон общий, на всю квартиру». (Не общий, а наш 67—.)
стр. 195 — «Кажется, из окна через дом виден ВХУТЕМАС». (Не виден.)
стр. 205 — «Сценарий «Как поживаете» обратился в пьесу «Клоп». («Позабудь про камин, а не «Как поживаете».)
стр. 210 — «Однажды в русско-еврейской аудитории поэта приветствовали на идиш без перевода. Он встал и очень серьезно ответил речью по-грузински». (Выдумка.)
стр. 219 — «Пастернака Маяковский очень долго любил». (Всегда).
стр. 220 — «Он убил себя выстрелом из того револьвера, который снят в картине «Не для денег родившийся». (О Господи, какая чепуха.)
«Маяковский лежал в светлой голубой рубашке. (Белой.) Он не собирался умирать. Дома стояло еще несколько пар ботинок с железом» (?!)
Как тут не вспомнить Ахматову, которая, прочитав чьи-то воспоминания, воскликнула: «И такое пишут через сорок лет! Что же будут писать через сто?» А ведь Шкловский написал это всего через десять (!) лет!
А вот статья того же Шкловского в журнале «Октябрь», № 7, 1962. Тоже вся в пометах ЛЮ.
«Он хорошо знал Маркса». (Только «Капитал».)
«Он говорил: «Мы пишем друг другу жестокие вещи. Но когда мне писать, не говори, что моя последняя книга хуже, чем предпоследняя. Нельзя закрывать надежду человеку». (Это интонация не Маяковского, а Шкловского.)
«Мы странно улучшаем и переделываем биографии писателей». (Шкловский — безусловно.)
«Будем беречь поэта от одиночества, от изоляции, будем учиться дружбе!» (Шкловскому следует.)
Цитирую далеко не все, но одна фраза вызвала возмущение, и ЛЮ ее резко подчеркнула: «ЖАЛКО, ЧТО В ТОМЕ НЕ НАПЕЧАТАНО БОЛЬШОЕ ПИСЬМО О ПОЭЗИИ».
Речь идет о 65-м томе «Литературного наследства», где были опубликованы письма. Шкловский сокрушается, что не было напечатано письмо Маяковского о поэзии. Письмо НЕСУЩЕСТВУЮЩЕЕ, оно никогда и не писалось. Но читатель настораживается — в самом деле, почему Лиля Брик не напечатала его?!
Не знаю, писала ли ЛЮ об этом Шкловскому или просто с кем-то говорила о его выдумке, но он написал ей письмо:
«Дорогая Лиля!
Андроников сказал мне, что письма Маяковского о поэзии, направленного тебе, не было. Конечно, я верю. Об этом будет оговорено в моих воспоминаниях. Я очень огорчен. О письме, о его содержании и о том, что ты хочешь напечатать письмо в своих воспоминаниях, мне сказал Федор Гриц. Значит, он ошибся, я его понял так, будто он письмо хоть частью читал. (Путаница идет вокруг письма-дневника времен написания «Про это», обращенного лично к Лиле, и «хоть частью» Гриц его не мог читать и не читал. — В.К.)
Почему я поверил Грицу?…Я радовался, что есть письмо, к тебе обращенное. Без этого остальные письма еще непонятнее. Он должен был спорить с женщиной, которой посвятил свою жизнь и стих, за право поэзии говорить о любви не в шутку.
Так я понял и твои записи о разорванной поэме «Дон Жуан». Опять про любовь.
Но факт есть факт. Письма не существует и не было.
Мне жалко, что я ошибся и обидел тебя.