Лимоны желтые

Ингемарсон Кайса

Конечно, Агнес радовало, что родители не слишком переживают по поводу своего увольнения, они, судя по всему, даже не считали себя безработными, но ее брала злость, когда она думала о Лэннинге. Какая-то американская компания вдруг решила прикончить целый город! Ведь на самом деле именно это они и сделали. Не только лишили работы почти четыреста человек, но и обрекли на вымирание город. Ее родной город.

Поезд остановился на одной станции, потом на другой. На третьей Агнес вышла. Автобуса, на котором можно доехать до Сниккарвэген, надо было ждать еще сорок минут, и она решила, что пешком доберется быстрее, к тому же не придется мерзнуть

на остановке в тонкой курточке. В это время года солнце хоть и светит, но не очень греет. Тем не менее Агнес уже убрала до следующей зимы свое шерстяное пальто – хватит ходить в сером, уж лучше она немножко померзнет.

Широким шагом она двинулась вперед. От долгого сидения в поезде ноги затекли, и, честно говоря, она еще не совсем оправилась от похмелья, хотя прошло уже больше суток. С каждым годом ей становилось все труднее приходить в норму после обильных возлияний. Надо сказать, в этот раз она сделала все, что могла. Съела в кафе на Хэгерстенсвэген заведомо вредный гамбургер с картошкой – жир, соль и углеводы в непомерных количествах. Взяла в видеопрокате «Торжество» [12] – наверное, хороший фильм, раз все о нем говорят. На всякий случай прихватила еще один. Посмотрев «Торжество» пятнадцать минут, она не выдержала и поставила вторую кассету, «Гладиатора». Ее она досмотрела до конца.

12

Фильм датского режиссера Томаса Винтерберга, первый фильм проекта «Догма».

Солнце светило в лицо. Агнес шагала вдоль шоссе по дорожке для велосипедистов. Машин не было, и она то и дело зажмуривалась и шла с закрытыми глазами – иногда метров десять. Сквозь веки проникал красноватый свет. Воздух был свежим, по крайней мере по сравнению со Стокгольмом. Она думала о работе, о ресторане. Как же ей хотелось, чтобы все у них получилось. Потом на память пришел Тобиас. Боль в сердце не утихла, но стала менее острой. Агнес научилась с ней справляться. Конечно, она скучала по нему, но в то же время понимала, что Луссан и все остальные правы: Тобиас вел себя по отношению к ней не слишком порядочно. Эта потаскушка Ида была не первой, он и раньше ходил налево. Один раз. По меньшей мере.

К тому времени они были вместе уже около года. Рекордный срок для Тобиаса. И он, по его собственным словам, испугался. И сделал глупость. Потом раскаивался, клялся, что это не повторится. Ей было больно, и все-таки она его простила. Конечно, она могла проявить твердость, но кому от этого стало бы лучше? А вдруг в следующий раз виновной окажется она? Мадде, Луссан, Камилла – все, кому она излагала свою теорию, только смеялись. Чтобы Агнес Эдин могла изменить своему парню – в такое было трудно поверить.

Но одно дело – понемногу, миллиметр за миллиметром, преодолевать тоску по Тобиасу, и совсем другое – идти дальше. Не бросаться в отчаянии кому-то на шею, пытаясь доказать свою независимость, а снова влюбиться. В кого-то другого. Сама мысль казалась Агнес абсурдной. Когда она встретила Тобиаса, любовь к нему заполнила все ее сердце. Теперь эта любовь постепенно таяла, но и ее сердце тоже сжалось от постоянной боли. В нем просто не найдется места для новой любви, в ее маленьком-маленьком сердце. От этих мыслей Агнес стало грустно.

Остаток пути до родительского дома она прошла с открытыми

глазами.

Отца она застала за компьютером. Родители оборудовали себе кабинет в полуподвале, в бывшей гостиной, убрав оттуда барную стойку из мореной сосны, которая еще с семидесятых, с тех пор как Свен собственноручно ее установил, была гордостью семьи. Баром, правда, никогда не пользовались. На картинке в рекламной брошюре все выглядело очень красиво: соседи собрались возле стойки, держа в руках высокие стаканы с пенящимся пивом, а хозяин, с кустистыми бакенбардами и в рубашке с расстегнутым воротом, исполняет обязанности бармена и с улыбкой наливает вино женщине, судя по всему не своей законной супруге. Эта барная стойка была в их семье единственной вещью, приобретенной ради престижа. Но, вопреки брошюре, она так и не стала местом проведения праздников. Возможно, потому, что у всех соседей были такие же. А может, потому, что носить баварское пиво из холодильника на кухне вниз и пить его, восседая на высоком табурете, было не очень удобно. Непривычно и совсем не празднично.

Вначале они поддразнивали отца, ведь это была его затея, но он так расстраивался, что они вскоре прекратили свои насмешки. Вот и сейчас, притворившись, что не замечает исчезновения бара, Агнес нагнулась через стол к отцу, посмотреть, чем он занимается.

– Видишь? – Отец с гордостью показал на экран монитора. – Наш сайт – www.edinslustgard.nu. Здорово мы придумали, да? Райский сад семьи Эдин…

– Я поняла. Очень здорово.

– А еще мы сделали разные рубрики: многолетние растения, деревья, кустарники, времена года, советы, наша семья…

– Семья? Можно посмотреть?

– Конечно. Мы отсканировали разные фотографии, где мы сняты в саду. Вот, например, мама пропалывает клубнику. А вот ты – бегаешь под струями дождевателя. Сколько тебе тогда было? Лет пять-шесть?

– Очень красиво. Но я все равно не понимаю, кто будет заходить на вашу страничку.

– Не беспокойся, кому надо, те быстро про нас узнают, – сказала Мод. Она тоже спустилась вниз и теперь стояла у них за спиной с чашкой кофе. – По крайней мере, нам так говорили. Можно еще написать про наш сайт в парочку журналов для садоводов.

– Конечно… – В голосе Агнес слышалось сомнение.

– Главная тема у нас будет, – продолжил свои объяснения отец, – «Год в райском саду». Будем фотографировать все, что мы делаем, и помещать на сайте: внесение удобрений и перегноя, посев семян, цветение, сбор урожая…

– Мы уже начали рассказывать об обрезке веток, – добавила Мод. – Свен, покажи Агнес фотографии.

Отец открыл рубрику «Времена года» и зашел в раздел «Весна». На экране появилась голая яблоня. Потом фотография отца – он пилил ветки. На последнем снимке – дерево после обрезки.

– Может, сдвинуть этот снимок чуть-чуть влево? А, Свен? – Мать показала на одну из картинок. – А заголовок приподнять. Как по-твоему, Агнес? Чтобы между фотографиями было побольше воздуха?

– Да, наверное… – Особой разницы она не видела, зато поняла, что родители по-детски увлечены своим новым хобби.

Они говорили про шрифты, графические форматы, гиперссылки, и Агнес почувствовала себя неловко, словно вдруг застала отца с матерью во время занятий сексом. Ей открылась неведомая прежде сторона их жизни. Причем, в отличие от секса, свой интерес к компьютеру родителям явно хотелось разделить с детьми, недаром отец то и дело просил Агнес посмотреть на экран.