Линчеватель
Шрифт:
– О, успел сделать ремонт, - произнес я, оглядывая квартиру.
Чума и вправду сделал ремонт в совей студии, худо – бедно ее обставив до того, как ушел в долгий наркотический трип. Диван, на котором спала, наполовину прикрывшись грязной простыней, какая – то голая девица. Два кресла, огромный телевизор с подключенной к нему игровой консолью, стеклянный журнальный столик, на котором лежала трубка, и развернутый пакет, в котором еще оставалось немного «льда».
Видимо, Чума уже в путешествия по астралу довольно давно. Исцарапанный паркет покрылся слоем грязи, а стены квартиры были безбожно
– В кого ты превратился, - с тоской пробормотал я, глядя на старого друга. Где - то в глубине моей сумрачной души остро кольнуло сострадание к товарищу, потерявшему всяческий человеческий облик и превратившемуся в законченного наркомана, который плотно зарылся в ил на социального дна общества. Остатки человечности пытались взывать к тому, что ему еще можно помочь, Но здравый цинизм подсказывал мне, что ничего тут уже не исправишь. Уж больно плотно Чума торчал на этой дряни.
– К-к-к-костя? – ошарашено спросил Чума. Видимо, он еще не до конца понимал, я ли это, или галлюцинация, навеянная токсичным дымом жженого "льда".
– О, кажется, тебя начало отпускать. Это добрый знак. Да, это я. Решил заглянуть в гости после того, как освободился условно – досрочно. А у тебя, смотрю, полный пиздец. Это кто? – я кивнул головой на спавшую обьебанную в щепки девку.
– Катя, - отрешенно ответил Чума.
При близком рассмотрении этой особы, у меня от ужаса зашевелились волосы на голове. Бледную дряблую кожу покрывала сетка глубоких морщин. Лицо и плечи покрывали незаживающие язвы. На торчащей из-под простыни руке виднелись красные воспаленные точки «дороги», оставленной иглой. Лично я не стал бы ебать подобное тело даже напившись в сопли, замотавшись в брезент и надев поверх костюм ОЗК.
Девушка заворочалась, поворачиваясь на другой бок, простыня сьехала, падая на пол, и я поспешно отвернулся, дабы моя психика не пострадала от этого зрелища окончательно.
– Ух ебать!
Гоблина аж перекосило от увиденного. Впрочем, за его психику я боялся меньше всего.
– Есть разговор, Чума, - я уселся в кресло, стоявшее рядом с окном, чтобы хоть чуть подышать свежим воздухом.
– Костя. Ты как тут оказался? – переспросил Чума. – Паук сказал…
– Не рад меня видеть? – усмехнулся я. – Что там сказал Паук?
– Паук сказал, что ты уехал на зону за дела банды. Теперь, остальным нечего опасаться. Ты взял все на себя.
Улыбка сползла с моего лица:
– Что значит, взял все на себя? – ошарашенно переспросил я.
– Он говорил, что ты взял все преступления на себя, чтобы остальная банда осталась на свободе. Что Паук хотел вытащить тебя, но что – то там не удалось, и теперь ты просидишь в тюрьме очень долго.
– Что за… - непонимающе переспросил я, но Гоблин быстро меня перебил:
– Сдается
– Что –о-о-о?
– То, - ответил Гоблин. – Твои долбоебы - друзья были в разработке. Нужно было скинуть федералов с хвоста. Тебя принесли в жертву. Вот и все.
Гоблин развел руками, показывая, мол, что все очень просто.
– Впрочем, сейчас мы это проверим. Где теперь Паук? – обратился Гоблин к сидевшему на краю дивана Чуме.
– На даче за городом, - с потерянным видом ответил товарищ.
– И давно он туда перебрался? – не унимался Гоблин.
– Пару месяцев назад, - Чума почесал заросший щетиной подбородок. – Или три месяца уже прошло… Какое сегодня число?
– Не находишь последовательности? – хитро спросил у меня Гоблин. – Паук продал квартиру и быстро сьебал за город, едва только в новостях показали твою рожу и внесли тебя в список разыскиваемых преступников.
Мысли роились в голове, но я не смог бы сформулировать ни одной из них, даже если очень сильно бы захотел. Неужели, Гоблин прав, и человек, которому я доверял, так подло меня подставил? Зарычав, я замотал головой, пытаясь собрать мысли в кучу. Но услышанная мной информация все одно никак не укладывалась у меня в голове.
– Адрес дачи! – ледяным тоном сказал Гоблин.
– Ну… это… - сбивчиво начал припоминать Чума. – Белореченск вроде бы. Ленина двадцать пять.
– Белореченск? – переспросил Гоблин. – Что это за ебеня?
– Заречье, - пробормотал я. – Мы гостили там пару раз с Чумой. Километров двести по трассе.
– Значит, до вечера успеем разобраться, прав я лил нет, - подытожил Гоблин. – Поехали.
Гоблин потерял к Чуме всякий интерес. Может быть, не хотел видеть воочию закат живой легенды города. А может видел, в кого водка да вещества превратили человека, о котором он так живо интересовался полчаса назад.
Даже не прощаясь, мы быстро выскочили из квартиры, прикрыв за собой дверь и оставив Чуму в одиночестве кубаторить, случился ли этот визит наяву, или все пригрезилось ему в наркотическом трипе.
***
– Как такое могло произойти? – задумчиво пробормотал я.
– Ты о чем? – не понял Гоблин.
– О Чуме. Вернее, о том, в кого он превратился.
– Это да, - согласился Гоблин. – Жалкое зрелище.
– Может быть, ему еще можно помочь?
Робкая, слабая надежда все еще теплилась во мне. Но Гоблин быстро ее растоптал:
– Нет, брат. Через месяц, новая подруга посадит его на иглу. Если уже не подсадила. Ну а дальше… Помочь можно лишь тому, кто сам этого хочет. А твой друг погряз во всем этом по уши. И не хочет выбираться. До того ему комфортно в этой трясине.
Мне вспомнилась спящая на диване Катя, и от этих воспоминаний меня передернуло.
– Пиздец какой – то – пробормотал я и уставился в окно, чтобы хоть как-то отвлечься от гнетущих мыслей.
Оставшуюся дорогу до Белореченска мы молчали. Я бездумно пялился в окно, а Гоблин, откинувшись на спинку сиденья, слушал FPG. И лишь когда солнце закатилось за горизонт и на мир опустились короткие осенние сумерки, быстро перерастающие в чернильно – черную ночь, А Филин затормозил у указанного Чумой адреса, Гоблин обронил лишь одно слово: