Линия аллигатора
Шрифт:
— Точный адрес я не помню, — выдавил Крутиков, — но, кажется, где-то в районе ВДНХ. Мы сходили обычно на этой станции метро.
— Это ты дурачкам будешь заливать, — покачал головой полковник, — чтобы ты на метро ездил? Да я в жизни не поверю. Вы же, суки, теперь только джипы и «Мерседесы» признаете. За каждую кровь ты свои гонорары получаешь. Откуда такая бедность?
— Да, раньше мы на метро ездили, — выдохнул Крутиков, — а сейчас, конечно, не ездим. Сейчас у нас хорошие тачки имеются.
— Больше они тебе никогда не понадобятся, — резонно
Крутиков понимал, что этот полковник не отвяжется. Понимал он и другое: произнесенный адрес Марата навсегда вычеркнет его из списка живых. Нигде больше он не будет чувствовать себя в безопасности: ни в колонии, ни в камере смертников, ни тем более в больнице. Если он выдаст напарника, его ждет мучительная смерть. В любом месте может появиться человек с острой заточкой в руках и сделать так, чтобы Крутиков умирал долго и мучительно больно. Но с другой стороны, если не сказать теперь адреса — он посмотрел в расширенные зрачки полковника, — этот ведь действительно не шутит. И тогда долгая жизнь, даже в колонии, вообще не состоится. Но что делать?
— Уходи, полковник, — попросил вдруг бандит, — все, что можно было, я тебе рассказал. Уходи лучше. Можешь меня застрелить, больше я тебе ничего не скажу.
Иначе они меня и здесь, в больнице, найдут.
Полковник шумно выдохнул воздух, посмотрел на Юдина. «Действительно найдут, — подумал тот, — и сразу убьют».
— Ладно, — сказал вдруг Самойлов, — черт с тобой. Не хочешь говорить, и не надо.
Он повернулся, собираясь выйти из комнаты, но затем вдруг обернулся и опять сильно надавил на плечо бандита.
— И запомни, Крутиков, если ты соврал или обманул нас, я все равно вернусь и тогда сделаю то, что обещал.
Крутиков застонал от боли, но на этот раз не закричал, словно убоявшись угрозы.
Полковник вышел первым, за ним Юдин.
— Нужно допросить его напарника, — сказал Самойлов, — и посмотреть, как совпадают детали их рассказов. Для меня не так важно найти этого Марата, который наверняка может не знать истинного хозяина, отдающего приказы, как определиться наконец, кто отдал приказ и каким образом бандиты так быстро узнали об аресте Дьякова.
— Мы собирались еще раз проверить список пассажиров и определиться по нему, — напомнил Юдин.
— Да нет, — с досадой сказал его более опытный коллега, — просто проверкой списка мы ничего не добьемся. Нужно сначала узнать, кто такой вообще Марат, есть ли его данные в нашем списке. Особенно среди тех, кого мы выделяли.
— Вы думаете, он летает в Голландию не ради девочек? — понял Юдин.
— Убежден. Хороших девочек он вполне мог найти и в Москве. Нет, видимо, у него интерес более определенный. Возможно, он летал по этому маршруту раньше Дьякова. Знаешь, что нужно сделать, — вдруг предложил полковник, — установить настоящие имя и фамилию этого Марата, а потом узнать через голландское посольство, когда ему выдавалась виза и на какие сроки. Тогда сможем выяснить, в какие конкретно числа
— Но для чего нам такая пунктуальность? — не понял Юдин.
— Это не пунктуальность, — С улыбкой заметил полковник, — если мы сумеем узнать хотя бы один рейс, тогда мы можем проверить всех пассажиров и того рейса, которым летел Марат. Если чье-нибудь имя совпадет с тем, которое есть в нашем списке, мы на верном пути. Этот второй человек и позвонил, бандитам или передал шефу, что все не так ладно, как должно было быть. Мы просто сличим два списка.
— Здорово, — улыбнулся Юдин, — вы настоящий сыщик. Вам об этом никто не говорил?
— Когда тебе будет столько лет, сколько мне, когда у тебя убьют двоих молодых сотрудников, вот тогда ты все поймешь. И только тогда, на заряде злости и отчаяния, возможно, научишься понимать поступки людей.
— Опять списки, — задумчиво сказал Юдин, — и опять визиты в Голландию.
Неужели не удалось отыскать никаких следов фирмы «Монотекс»? И тем более выяснить загадку внезапного самоубийства покровителя фирмы господина Леонтьева?
— Тебе, по-моему, давно пора взять это дело к себе, — напомнил полковник.
— Уже забрал, невзирая на отчаянное сопротивление одного из моих коллег.
Он справедливо считает, что дело «тухлое». Леонтьев сам застрелился на работе, полагают одни. У него были серьезные неприятности. А другие, напротив, убеждены, что его убрали. Вот теперь мне еще придется копаться.
— Правильно, — кивнул Самойлов, — гораздо лучше все проверить на месте.
Поезжай в бывший кабинет Леонтьева и еще раз все просмотри. Может, наши сотрудники просто не обратили внимания на некоторые документы. Отправленные, например, от фирмы «Монотекс» и оставшиеся лежать среди других документов так некстати или, наоборот, так кстати умершего заместителя председателя таможенного комитета.
Глава 17
Сидеть на скамейке перед домом было неприятно. Дул сильный пронизывающий ветер, иногда падали капли дождя. Дронго все время смотрел на часы. Вполне могло оказаться, что Сарыбин задержится на работе, или поедет куда-нибудь с приятелями, или вообще будет сегодня ночью дежурить в прокуратуре. Но если не считать экстраординарных обстоятельств, Сарыбин как примерный муж все равно должен был возвратиться к своей супруге, в новую квартиру, приобретенную совсем недавно. Детей у Сарыбина не было, они жили вдвоем.
Дронго приехал сюда в пять часов вечера, предварительно позвонив в прокуратуру и выяснив, что Сарыбин все еще находится в своем кабинете. Днем Дронго из своей московской квартиры несколько раз звонил в отель «Балчуг», пытаясь отыскать сенатора Роудса либо Сигрид. Но ни один телефон не отвечал. И это несколько тревожило. Захватив из квартиры именной пистолет, когда-то подаренный ему друзьями и оформленный по всем правилам, он поехал к дому Сарыбина, надеясь выяснить некоторые обстоятельства столь загадочного поведения их преследователей.