Линия красоты
Шрифт:
Присесть снаружи было негде, так что они встали, прислонившись к витрине, на которой витиеватыми викторианскими буквами значилось «РАСПИВОЧНАЯ». Лео посмотрел Нику в лицо — прямо, открыто; под этим взглядом Ник глупо заулыбался, тут же снова покраснел, и Лео быстро улыбнулся его смущению.
— Ты бороду отращиваешь? — спросил Ник.
— Да не совсем. У меня кожа очень чувствительная: когда бреюсь, каждый раз проливаю реки крови. В прямом смысле. — Он бросил на Ника быстрый взгляд, словно стараясь понять, уловил ли тот второй, потаенный, смысл
— Интересно, — сказал Ник.
Ему в самом деле было интересно.
— Но знаешь, до сих пор меня узнавали и с бородой, и без бороды, — заметил Лео и подмигнул.
— Да нет, я не поэтому… — сконфузившись, пробормотал Ник.
Он скользил глазами вверх-вниз, от ширинки джинсов Лео до жесткой подушки его курчавых волос, стараясь не смотреть в лицо. Он и в самом деле был «очень привлекателен», но реальный Лео оказался настолько не таким, как воображал себе Ник, одновременно и лучше, и хуже, и… просто другим. Вдобавок Ник не сразу сообразил, кто до сих пор узнавал его и с бородой, и без бороды.
— Понимаю, — сказал он и сделал большой глоток жгучего рома. — Тебе, наверное, много писем приходит?
В смущении Ник порой задавал вопросы, на которые не особенно стремился услышать ответ.
Лео выразительно вздохнул:
— Это уж точно! На многие я даже не отвечаю. Скажем, если не присылают фотографию. Или если по фотографии видно, что урод. Или старикашка столетний. Прикинь, пришло даже одно от женщины — лесбиянки, наверное. Хочет, чтобы я сделал ей ребенка. Каково? — Говорил он с миной комического негодования, но чувствовалось, что ему это льстит. — И чего только не пишут! Просто ужас иногда. Думают, я просто ищу, с кем бы перепихнуться. А это ведь совсем другое.
— Ну конечно, — поспешно ответил Ник.
Его смутило слово «перепихнуться», грубое и небрежно произнесенное определение того, что в последние месяцы занимало все его мысли.
— Ну а ты мне понравился, — продолжал Лео. — Ты симпатичный. И пишешь хорошо.
— Спасибо. Ты тоже.
Ник боялся, что письмо выдаст в нем девственника и зануду. Как видно, зря боялся — он все написал правильно.
Лео кивнул в ответ на комплимент и заметил, резко сменив тему:
— Нравится мне, где ты живешь.
— А… да, — пробормотал Ник, не сразу сообразив, о чем речь.
— Я мимо твоего дома как-то проезжал на мотоцикле. Думал даже позвонить и зайти.
— Да? Зря не зашел. Я там почти все время был один. — Ему даже нехорошо стало при мысли об упущенной возможности.
— Правда? А я видел, туда заходила какая-то девушка.
— Кэтрин, наверное.
Лео кивнул.
— Кэтрин? Сестра твоя?
— Нет, у меня нет сестер. Она сестра моего друга Тоби. — И, глубоко вздохнув, Ник добавил: — Видишь ли, дом-то на самом деле не мой.
— А! — сказал Лео.
— Что ты, я вовсе не из этого круга. Просто живу там. Дом принадлежит родителям Тоби, а я живу в комнатке на третьем этаже, — продолжал Ник, сам удивляясь собственной саморазрушительной откровенности.
— Вот оно как, значит… — протянул Лео и покачал головой.
Вид у него был, правду сказать, разочарованный.
— Они мои очень близкие друзья, можно сказать, вторая семья. Поэтому я и живу у них. Но это не надолго.
Они просто пустили меня к себе, чтобы мне помочь, когда я только поступил в университет.
— А я-то уж подумал, что заполучил богатенького, — усмехнулся Лео.
А что, если он серьезно? — думал Ник. Почему бы и нет? Они ведь, в сущности, совсем друг друга не знают, хотя Ник не раз воображал себя с ним на царской кровати Федденов. Должно быть, письмо — на дорогой бумаге, с обратным адресом — сыграло с ним злую шутку.
— Ну извини, — сказал он, принужденно улыбнувшись, и снова глотнул терпкого рома с колой — напиток определенно не в его вкусе.
Лазурь небес на востоке уже темнела и выцветала.
— Да я шучу! — расхохотался Лео.
— Я знаю, — ответил уже совершенно несчастный Ник.
В этот миг Лео вдруг сжал его плечо, совсем рядом с воротником, а затем медленно отпустил. В ответ Ник быстро и неловко провел рукой по его боку — он ощутил огромное облегчение и тут же представил, как они с Лео страстно целуются где-нибудь в укромном уголке.
— Значит, друзья у тебя богатые, — уточнил Лео.
Ник уже понял, что этого лучше не отрицать.
— Купаются в деньгах, — ответил он.
— А-га… — раздельно протянул Лео: трудно было понять, нравится ему это или наоборот.
Ник почувствовал, что близятся новые вопросы, и решил ничего не говорить о Джеральде. Новый депутат от тори может оказаться на их свидании третьим лишним: кто поручится, что, услышав о нем, Лео не умчится на своем мотоцикле и не оставит Ника с призраком Джеральда вдвоем? В крайнем случае, решил Ник, расскажу что-нибудь о семье Рэйчел. Но тут Лео допил колу и спросил:
— Ну что, по второй?
Ник поспешно прикончил свою и ответил:
— Спасибо. Или, знаешь, я, пожалуй, добавлю рома.
Полчаса спустя, когда сгустились сумерки и свет фонарей из розового сделался золотистым, Ник пребывал в тихом восторге от присутствия нового друга и от ощущения, что вечер все-таки удался. Он уже не понимал, как мог ему поначалу не понравиться ром, дающий такую легкость и свободу. Он нервничал, горло сжималось от волнения — и в то же время он чувствовал какой-то пьянящий восторг, словно сбросил с плеч тяжелый груз. В дальнем конце стола освободилась пара мест, и теперь они сидели там, то наклоняясь друг к другу, то откидываясь на спинку скамьи, словно неторопливо играли в какую-то невидимую игру, и близость между ними становилась все темнее и глубже, как небо над головой.