Линни: Во имя любви
Шрифт:
— Ты слишком много фантазируешь, Ева. Убийца не станет возвращаться на место преступления. Он побоится, что его поймают. Кроме того, ты ведь здесь, а не на кладбище?
Но Ева не улыбнулась мне в ответ, а снова спрятала пострадавшее ухо под шляпку.
Экипаж остановился, занавеска отодвинулась в сторону, и я увидела обычного мужчину средних лет, смотревшего на меня. У него была выступающая вперед челюсть и морщины вокруг глаз и рта, но ничего такого угрожающего в нем я не заметила. Хотя я и знала, что внешность зачастую обманчива, но привыкла доверять своей интуиции, и она обычно меня не подводила. Однако, памятуя об ухе Малышки Евы, я не двинулась с места.
—
Шотландец. Обычно они шумно ведут себя во время акта — стонут и рычат, но их мерный говор всегда напоминал мне о матери, и поэтому я питала к ним определенную слабость.
— Немного, — ответила я.
Он оглядел меня с головы до ног, обратив особое внимание на шрам. Взгляд шотландца задержался на нем. Казалось, он ласкал глазами уродливый рубец.
— Тогда, может, ты проедешься со мной немного? Выпей глоток, это тебя согреет. — Мужчина показал мне серебряную фляжку. Увидев, что я стою на прежнем месте, он сам приложился к ней, затем завернул пробку.
— Я хорошо заплачу, — сказал он. — Я дам тебе соверен.
— Соверен? — повторила я. Это было в три раза больше, чем я надеялась отложить в следующем месяце. — Я правильно вас поняла? Вы действительно сказали «соверен»?
— Действительно, — ответил шотландец, улыбаясь.
У него были очень желтые зубы. Кони били тяжелыми копытами и размахивали хвостами, словно взбивали туман. Один из них раздраженно мотнул головой, натягивая поводья: ему не нравилось стоять на месте.
— Извините, сэр, но, прежде чем я сяду к вам, я должна увидеть деньги. — Я ожидала, что он тут же уедет: джентльмены в красивых экипажах не любят доказывать свою состоятельность кому бы то ни было, а особенно уличной девке с Парадайз-стрит.
Но выражение лица незнакомца не изменилось. В следующий момент он показал мне золотую монету, блеснувшую в свете фонаря.
— Вот, — сказал он.
Мне не нравилась его улыбка. Но целый фунт! После сегодняшней ночи я смогла бы вообще не работать и поискать корабль, который отплывает в Америку раньше остальных. И это значило бы, что нам с крошкой Фрэнсис не придется ни о чем беспокоиться, пока я не найду приличную работу. К черту Малышку Еву и ее предостережения!
«Это очень удачная сделка, — сказала я себе, — и я не могу ее упустить».
— Хорошо, сэр, — ответила я, подойдя к экипажу. Мужчина открыл мне дверцу, я забралась внутрь и села напротив него, прикрыв колени юбкой и скрестив ноги в тяжелых ботинках.
— Боюсь, зима уже не за горами, — произнесла я самым светским тоном.
Мужчина вынул фляжку, засунул монету в карман вельветового пиджака и похлопал по нему рукой.
— Это немного подождет, — сказал он. — А как тебя зовут?
Он прикрыл свои колени шотландским клетчатым пледом.
— Линни, — ответила я. — И я не пью спиртного, сэр.
Мужчина рассмеялся, вздрагивая всем телом.
— Ну, значит, мне попалась редкая птичка, не находишь?
Он снова присосался к фляге и пил до тех пор, пока не осушил ее до дна. Затем он встряхнул флягу и бросил ее на пол.
Фляга упала мне на ноги, и я взглянула на нее. Она была серебряная, с инициалами, но в экипаже было слишком темно, чтобы их разобрать.
Мы ехали довольно долго. Я не видела, куда мы направляемся, так как шторки были задернуты, но подозревала, что кучер просто кружит по улицам и, когда этот тип со мной закончит, меня высадят там, где подобрали. Даже в полумраке внутри экипажа было видно, как блестят глаза шотландца.
Когда я поняла, что больше этого не вынесу, то попыталась отстраниться от него. К счастью, мужчина поднял голову, но сразу же сбросил с колен плед и одной рукой заставил меня опуститься на колени перед ним, одновременно расстегивая другой пуговицы на брюках.
Все еще исполненная гадливости из-за того, что грудь у меня мокрая и скользкая от его слюны, я испытала новый приступ отвращения, почувствовав мерзкий запах, когда его «хозяйство» в полной боевой готовности выскочило из штанов. Мужчина схватил меня за голову обеими руками и наклонил лицом к своему паху.
Я боролась, пытаясь вырваться, чтобы спросить, не желает ли он удовлетворить себя каким-нибудь другим способом, я могла многое ему предложить, но, прежде чем я успела заговорить, он закатил мне такую пощечину, что в ушах у меня зазвенело.
Я знала, что должна делать все, как он желает, и без промедления, если не хочу, чтобы меня избили, но за первым ударом незамедлительно последовал второй, еще более сильный. Шотландец попытался встать в раскачивающемся экипаже, и его шерстяные брюки сползли до щиколоток. Он возвышался надо мной, снова занося руку для удара, в то время как я пыталась прийти в себя после предыдущего.
Сейчас шотландец вел свою собственную игру, которая была прекрасно известна всем работающим на улице девушкам: он не мог получить удовлетворение, не причинив предварительно боли и унижения.
— Сэр, пожалуйста! — взмолилась я. — Дайте мне шанс…
Но он снова меня ударил, и я упала на бок, закрываясь руками. Я случайно нажала на ручку дверцы. Дверь открылась, и я свесилась из повозки, все еще держась за ручку, а затем выпала на улицу, ударившись лицом о брусчатку.
От удара у меня перехватило дыхание. Я лежала посреди толпы гуляющих людей и открывала и закрывала рот, пытаясь вдохнуть. Вокруг было так много сапог, конские копыта и колеса повозок ступали и проезжали совсем рядом с моей головой. Я испугалась, что меня сейчас раздавят.
В следующий момент я почувствовала, как чьи-то руки подхватили меня под мышки и оттащили в безопасное место, поближе к домам. Мне на помощь пришла женщина с маленьким мальчиком.
— Вы в порядке, мисс? — спросила она, и я кивнула, все еще пытаясь разогнуться и сделать вдох.
— Мы видели, — сказал мальчик, — как вы вылетели из повозки.
Я подняла голову и взглянула на оживленную улицу. Экипаж бесследно исчез. Я приложила руку к груди: мое сердце учащенно билось.
— С вами все в порядке? — снова спросила женщина, и я поблагодарила ее за помощь. Она была уже в возрасте, и ее кожа была сильно изрезана морщинами. Из-за отсутствия нижних зубов ее лицо имело странное выражение. Под вылинявшей красной шляпкой виднелись седые волосы, с тем желтоватым оттенком, какой бывает у бывших блондинок, но брови, напротив, сохранили густоту и темный цвет.