Лирик против вермахта
Шрифт:
Единственной настоящей отдушиной, где он хотя бы какое-то время мог позволить себе «выдохнуть», был санитарный взвод, а точнее общение с санинструктором Леной.Что там говорить, даже обычный разговор с этим веснушчатым чудом уже был спасением от тяжелых будней. Вроде о пустом парой слов перекинулся, а на душе легче стало. Прямо психотерапевт в юбке и пилотке.
Про таких говорят солнце в самую макушку поцелованная. Огненно-рыжая, юркая, непоседливая, не говорит, а «выстреливает» сто слов в минуту, успевая выложить и про новый приказ командира, и обсудить
Но при всей ее непосредственности и кажущейся детскости нередко просто поражала своей взрослостью, когда дело касалось ее обязанностей. Едва начиналась работа — новая перевязка, обработка раны или осмотр заболевшего — девушка тут же преображалась с подростка-хохотушки в серьезного и строго’врача'. Все смущение мигом исчезало, оставляя взамен лишь сухую внимательность.
— … Ленок, а хочешь необычную песенку спою? — вызвавшись помогать санитарному обозу, Мишка шел рядом с санинструктором и как мог развлекал ее разными шутками и прибаутками. Из-за зарядившего с самого утра мерзкого холодного дождя по-другому было и не согреться. А так, промокшая до самой последней нитки, девушка хотяизредка улыбалась бледными губами. — Услышал на одном вечере.
— Миша, я же говорила, не называй меня так, — она недовольно нахмурилась, но даже так оставаясь милой и притягательной. Вроде и хмурится, злится, а все равно глаз нельзя отвести. Нахохлилась, воротник подняла, носом хлюпает, вылитый воробушек. — А что за песенка?
С любопытством посмотрела на парня.
— Слушай, — Мишка, тоже хлюпая носом, подмигнул. Новая песня, и правда, могла показаться странной для местного, не избалованного зрелищами, человека. — Только сразу не обижайся. Хорошо?
Та недоуменно кивнула.
— Муси-муси Пуси-пуси, — начал он слащавым голосом, выдавая одну из нетленок Кати Лель. —
Миленький мой
Я горю я вся во вкусе
Рядом с тобой
Я как бабочка порхаю над всем
И все без проблем
Я просто тебя съем… Ты чего?
Лена, даже не дослушав, сморщилась, всем своим видом показывая свое отношение к песне. Песня ей не только «не зашла», а, похоже, даже отвращениевызвала.
— Миша! — укоризненно фыркнула она, махнув рукой в его сторону. — Какая пошлость… Откуда это? Кто, вообще, такое может петь? Слова какие-то глупые… Фу!
Не надо было быть провидцем, чтобы увидеть свою ошибку. Желая пошутить, Мишка перестарался. И как теперь все исправить? Еще что-то спеть? Или хватит на сегодня песен?
— Лен, ну прости. Где-то услышал, вот и прицепилась. Песенка, и правда, глупая, — винился он, показывая глубокое раскаяние. — Кстати, орешков не хочешь? Мы же через орешник едем. Вы минуток пять — десять постойте, дух переведите, а я за орехами сбегаю. И раненным будет что погрызть в дороге. Все равно повеселей будет. А?
Она
— Черт, что-то я далековато забрел…
В азарте, похоже, лишнюю версту отмахал. Значит, возвращаться пора.
— Там обоз, кажется, — Мишка сделал несколько шагов, уже готовясь побежать, как остановился. Ему вроде бы что-то послышалось. Даже несмотря на дождь, звуки в лесу далеко разносились. — Подожди-ка… Что это еще за фрукты?
Парень сделал еще несколько шагов, и у толстенной березы замер. Совсем близко, шагах в пятнадцати, виднелись две стоящие повозки и темные фигуры рядом.
— Чего они там? По нужде, похоже, остановились, — Мишка присел на корточки и высунулся из-за дерева. И все равно видимость была не очень. — Еще в телегах люди…
Плюнув на осторожность, он плюхнулся на брюхо и пополз вперед. Листва на деревьях еще была, поэтому не должны были заметить.
— Мать-то вашу, — прошептал он, едва смог разобрать повязки на плечах мужчин с винтовками. — Полицаи… Б…ь, и немец вдобавок… Какого же вы хера тут забыли? Заблудились что ли?
Очень было похоже на это. Те двое, что стояли, оправились и начали совещаться, при этом широко маша руками — то в одну сторону, то в другую сторону. С ближайшей телеги им тоже что-то подсказывали.
— Сколько же вас, уродов-то? Двое слезли… Немец вроде бы один. Рожа толстая, лоснящаяся, за заготовку продовольствия поди отвечает… Интендант… В первой телег, кажется, трое или двое. Хрен поймешь, накрылись дерюгами, одни бошки торчат. А вот во второй совсем не понятно. Может один, а может и двое.
Итого, получалось от шести до девяти человек с немцев во главе. Кажется мало, даже отделения нет, но им «за глаза» хватит. До основного отряда версты три — четыре по буеракам, не докричаться. Только гонца посылать, а кто же даст на это время?
— А у нас, бойцов с гулькин нос, — лихорадочно соображал он, осторожно отползая назад. Нечего было больше там валяться. Нужно к своим бежать, что есть мочи. — Наш доктор — не боец. Одно название только.
На доктора, и правда, надежды особой не было. Сердечник и астматик в одном флаконе.Чуть напряжется, уже задыхается. Еще в телегах было четверо лежачих: двое — тяжелые, а двое могут из винтовки и стрельнуть. Вдобавок, он и Лена, санинструктор. Собственно, вот и все его воинство.
— Задница! Чего же делать? Бежать? — перебирал он варианты, пока бегом возвращался к своим. — Не-ет, уже не успеем. Они ведь на встречу едут. Максимум через десять минут встретимся… Может загнать телеги в какой-нибудь овраг?
Быстро огляделся по сторонам, и чертыхнулся. Словно нарочно здесь лес светлел. Скоро болота начинались и деревья тут толком не росли. Никаких укромных мест и в помине не было.
— Черт…Черт… — забубнил Мишка, чувствуя, как утекают драгоценные секунды. Еще немного, и вообще, будет поздно. — Черт… Хоть самим нападай…