Лирика. Поэмы
Шрифт:
Юбок, что на ножках очень нежных,
Ладно, и заманчиво сидят.
И с тоской глядят тогда сороки -
Отошли их молодые сроки.
В институте двери закрывают.
Что там изучают - я не знаю.
Знаю то, что знают лишь доценты,
Ассистенты, аспиранты и студенты.
Кто же я? Профессор всех наук?
Нет, я стихотворец этих мук.
Мне по нраву топот в коридорах,
Или пустота моих дорог.
Тогда слышно: чей-то
Объясняет что-то без укора,
Тихим и доверчивым студентам,
Ходит взад, вперед в апартаментах.
Улетели строгие сороки,
Ветерок уносит иней прочь.
Красота лесов - мороза дочь -
В институт идет давать уроки:
Холода, терпенья, белой склоки,
Потеплев, уходит тихо прочь.
28 января 1988
***
Командировок тысячи в стране -
Они источник деловой работы,
Кто едет разбираться в кутерьме,
Кто бегает по складам как во тьме,
Кто план перемещает с криком: "Что, ты!"
И самолеты, поезда, машины
Порою заменяют телеграф,
И остаются, чуть плаксиво жены,
Скрывая раздражительные тоны,
В довольно непокорный нрав.
И я, их редкий представитель,
Лечу и еду, сбросив страх,
Потом расскажут, кто с кем видел,
И не поможет черный свитер,
От всех злословий, ох и ах.
А я люблю уйти с дороги,
И делать в жизни первый шаг,
И перепрыгивать пороги,
Пресечь словесные ожоги,
И думать, мысленно - я маг.
А за окном чернеет ночь,
И стук колес, почти не слышен,
И еду я с огнями прочь,
И говорю я лишь про дочь,
Про волосы ее в цвет вишен.
А вот и цель. Морозный воздух
Приятно щеки холодит,
И новый город - это отдых,
От всех заброшенных обид.
И сердце с городом парит.
Стучат трамвайчики по рельсам,
Везут людей на свой завод -
Такие сказочные рельсы,
Бегут сюда из года в год.
В дороге знающий народ.
Люблю узнать я новый город,
И новый цех, и стаю мыслей,
И для стихов есть новый повод -
Они над головой зависли.
Я не одна. Со мною - люди,
Чей опыт разумом пронизан,
Идут вопросы по карнизам -
Ответы - лестницей прелюдий -
Командировка вышла в люди.
5 февраля 1988
Человеческие ранги
Нельзя снимать венцы с царей
И править, возвеличив лишь себя,
Нам не спасти трагедий в ад ушедших,
И надо жить, прошедшее любя.
Довольны те, кто будто бы поднялся
Повыше тех, кто равным был всегда,
На самом деле - сам собой остался,
И высшая звезда - не их звезда.
О, как все любят маленькие ранги,
И вещи, и машины, и жилье,
И презирают, мысленно яранги,
Но не ценить все это и смешно.
А люди-то давно перемешались,
И разум есть у каждого из вас.
Кто в чем умен... Прослойки? Да, остались.
Они заметны только лишь у касс.
В семнадцатом пытались все исправить,
Писатели спешили записать.
Мозги чужие очень трудно править.
Поэтам - трудно жизнь свою спасать.
Люблю людей: и правых, и неправых,
Крестьян, интеллигенцию, верхи.
Люблю людей: больных и мыслью здравых,
Их подвиги, и даже их грехи.
16 февраля 1988
***
Зима летает над землей
И май к себе не подпускает,
Природа заодно со мной -
Она меня не отпускает.
Я от природы - плоть и кровь,
Частичка не людского мира,
И убеждаюсь вновь и вновь -
Природный я посланец в мире.
Пишу в лесу, деревья рядом,
Они диктуют мне слова.
Иголки кажутся мне садом -
В лесу живет моя строфа.
Спасаясь от людей в лесу,
Пришла к деревьям массой крови,
Казалось: с ада кровь несу,
Теряла чувства я от боли.
И вот меня спасли деревья:
Березы с белою корой,
У них справляла новоселье,
И перешла я в мир лесной.
Мне трудно жить среди людей,
Коварство их мне не понятно,
И снег, и лес в сто раз милей,
А среди них и мне занятно.
Теперь я поняла отца:
Он в сад бежал от всех людей,
И был до самого конца,
Среди деревьев, птиц - сильней.
Как "рак" его болезни грыз!
Он добирался в сад больным,
Он видел в этой жизни смысл:
Чтоб быть живым, чтоб быть живым!
Он много боли перенес,
Не стал известным он поэтом,
Но жил в своем он мире грез,
И я люблю его за это.
Так вот когда писать я стала!
В год смерти своего отца!
То моя очередь настал -