Лис и империя
Шрифт:
— Йо, я знал, отец, — ответил с наигранным спокойствием Дагреф. — И что из того? Ты ведь не запрещал Маеве отправиться с нами в военный поход, а потом…
— Я и не думал, что мне надо это запрещать, — сказал Джерин, — потому что никак не ожидал, что она решится на нечто подобное.
Дагреф, не обращая внимания на его слова, продолжил тираду:
— …а потом, она убила по меньшей мере одного вражеского солдата и ранила еще троих. Если это не является подтверждением ее права драться наряду с нами, то чем же еще
Джерин хотел было ответить, но остановился, неожиданно осознав, что у него нет достойного ответа. Он обратился к Маеве:
— Что скажет твой отец, когда узнает, что ты отправилась на войну?
Маева пожала плечами, отчего они словно бы стали еще шире.
— Наверное, разорется, — ответила она, — Но вряд ли сможет что-либо изменить. Я здесь и уже участвовала в сражении. Он на моем месте сделал бы то же самое. Кстати, он так и поступил, давно, когда был в моем возрасте.
— Моложе, — поправил ее Джерин рассеянно, — Но он ведь мужчина. А ты…
— А она здесь, и жива, и имеет на своем счету одного поверженного врага, — вставил Дагреф. — Ты это хотел сказать, отец?
Араджис фыркнул. Джерин и Дагреф бросили на него злобные взгляды. Тут Джерин заметил невдалеке высокий покачивающийся малиновый султан из конского волоса и махнул рукой. Вэн ответил ему приятельским взмахом. Джерин махнул снова, подзывая друга к себе.
— Я больше ничего говорить не стану, — сказал он, глядя, как Вэн размашистым шагом сокращает дистанцию между ним и собой. — Предоставлю это отцу Маевы.
Тут Маева подарила ему такой взгляд, что он тут же пожалел о сделанном заявлении. Она стояла, выпрямившись во весь рост, и ждала приближения Вэна. Подойдя, великан воздвигся над ней, но эта участь постигала почти всех, кто оказывался с ним рядом.
— Привет, Лис, — пробасил он. — Зачем это я тебе понадобился? Я ведь как раз собирался…
Лис взглядом указал на Маеву. На мгновение ему показалось, что Вэн не узнает ее под фальшивыми причиндалами, которые она на себя нацепила, и он готов был уже поддеть приятеля в связи с этим, как вдруг вспомнил, что маскировка плутовки ввела в обман и его самого.
И тут Вэн узнал свою дочь. Его серо-голубые глаза полезли на лоб. Он хотел было что-то сказать, но все, что слетало с его уст, являло собой бессловесный хриплый рык изумления.
— Привет, па, — произнесла Маева.
К тому времени она уже сумела совладать со своим голосом. Ее сильное контральто вполне можно было принять за дискант юнца, чей голос еще не ломался, хотя вряд ли у такого юнца могла вырасти столь пышная борода.
И все же Джерин был не слишком удивлен, что ей удалось обхитрить всех. Большинство людей видят то, что предполагают увидеть, и слышат то же. Маева была крупна, как мужчина, она находилась там, где предположительно могли находиться одни лишь мужчины, она по-мужски обращалась
Вэн наконец обрел дар речи:
— Что ты здесь делаешь?
Возможно, это был не самый умный вопрос, но Джерин тоже бы растерялся в такой необычный момент.
У Маевы же было время успокоиться.
— Пряду шерсть и пеку хлеб, разумеется, — отвечала она с иронией, перенятой, вероятно, у Дагрефа.
Вэн все таращился на нее, бормоча что-то бессвязное. Дагреф, желая разрядить ситуацию и делая как раз обратное, сообщил:
— Она — конник Райвина. Она убила одного имперского солдата и ранила еще нескольких.
— Что скажет твоя мать? — грозно вопросил Вэн.
Тут настал черед Джерина удивляться. Он никогда прежде не слышал, чтобы Вэна хоть как-то заботило мнение Фанд.
Очевидно, Маева тоже такого еще не слыхала. Пожав плечами, она ответила:
— Когда ты отправляешься на войну, то не обращаешь внимания на то, что скажет мама. Так что говорить обо мне?
Как логик Джерин был восхищен. Из этого высказывания следовало, что у Маевы имелись те же резоны отправиться на войну, что и у всех прочих. Ему стало любопытно, согласится ли с этой неозвученной декларацией Вэн, если вообще ее заметит.
Чужеземец замотал головой, словно медведь, осаждаемый пчелами.
— Это не одно и то же, совсем не одно и то же, — возразил он. — Какой бы прекрасной женщиной ни была твоя мать, я не могу все время оставаться с ней рядом.
— Думаешь, я могу? — спросила Маева.
Вэн закашлялся, а затем покраснел, несмотря на загар.
— Ну… с тобой другой случай, — промямлил он и не стал развивать эту тему, чтобы не объяснять, в чем заключается разница.
А то, чего доброго, ему пришлось бы втолковывать дочери, почему вдруг супружеская неверность имеет для него ничуть не меньшую ценность, чем хорошая драка. Он снова кашлянул и сказал:
— А теперь, после того как ты приехала сюда и развлеклась, отправляйся домой, в Лисью крепость, где тебе и положено быть.
Маева выдвинула вперед подбородок.
— Нет, — сказала она.
Ответ поражал своей краткостью и простотой.
Краснота, все еще покрывавшая лицо Вэна, изменила оттенок.
— Я твой отец, если ты забыла, так что тебе полагается выполнять все, что я говорю.
— Нет, — повторила Маева. — Разве ты обращал внимание на слова твоего отца после того, как убил своего первого врага?
— К тому времени мой отец был уже мертв, — ответил Вэн, хотя вряд ли это можно было назвать ответом. Он обратился к Джерину: — Ты ведь король. Лис. Если ты велишь ей убраться домой… ради ее же собственной безопасности, она должна будет выполнить твой приказ.