Лис Удача
Шрифт:
– Чего баишь? – прозвучал из дальнего угла камеры чей-то хриплый голос.
– Кто тут?
– озадаченно заозирался Лис.
– А ты сам, который будешь? – ответил хозяин баритона.
– Я-то? Невинно взяли. Одним глазком посмотреть хотел, на постановку, а они - хвать и в кутузку, - уклончиво сообщил о себе Александр, держась за гудящую голову.
– Ага, тут все по напраслине, - хохотнул невидимый собеседник.
Присмотревшись, Александр обнаружил сидящего в углу камеры босяка. Немыслимая физиономия соответствовала столь же непрезентабельной одежонке.
– А я Иван
– не без гордости сообщил арестант.
– Все потому, как удачлив я.
Повадки арестанта, а главное, речь заставили насторожиться. Александр напрягся, припоминая.
– Ну как же, как же, - закивал он, решив не спорить со звероватым сокамерником.
– Из каковских? – продолжил спрос сосед.
– Деловой, - решил постоять за себя Лис.
– Да неужто? А с виду - фефел лапотный, - весело не поверил собеседник.
– А ты что - законник, что так себя ставишь?
– окрысился Александр, припомнив, что и сам имеет ни много ни мало три ходки к “хозяину”.
– Лады, лады, верю. Угомонись пока. Негоже с лая начинать.- Не стал обострять ситуацию старожил.
Присев у осклизлой стены Александр лихорадочно пытался сообразить, в чем проявляется странность.
"Жаргон у этого чудика какой неправильный, да и эти, в зале, - не без волнения размышлял он. – Куда же это я попал? Понимаю, не везет, но чтоб настолько? Это вовсе “беспредел" какой-то,” - запрыгали в пораненной голове бестолковые мысли.
Так ничего и не разобрав, решил определиться, в какой уголовно-процессуальной западне он оказался.
– Эй, Ваня, - поинтересовался он у соседа, - а что за дворец-то? Ну, куда это я случайно попал?
Его сосед длинно сплюнул и закатился в лающем хохоте: - Ишь, хохмач, случаем... Глянуть пришел. А сам будто и не ведаешь? То ж палаты самой царевы.
Великую княгиню Елизавету в гости из Санкт-Петербурга ожидают, вот им покои и приготовили. Специально добра завезли. Смотр делать. Я вот тоже чаял одним ... хе-хе, глазком на добрый хабар глянуть, да запопал. Как орел степной... в силки.
– Погоди, погоди, - не понял Лис, - какой еще Елизаветы? Какой царевны. Где это мы?
– Ты, милок, когда тебя на правеж поведут - сам все спроведаешь. Лучше сразу "слово и дело" кричи, может, поверят, - заржал арестант.
– А меня-то не проведешь. Жульман жульмана за версту чует. Только, вот, чей будешь, не разберу. Камчатке не сродник? Нет? Ну да твое дело. Таись, коль желаешь.
– А скоморошить тебе не резон. Так тебе в приказе и поверят, что ты памятью трехнулся? Жди. Государя нашего покойного Петра Алексеевича дочки не знать? В ее зимний дворец влез и не знаешь? Смехота. Слобода - оно конечно не столица, да только и наши спрос вести умеют. Не хуже. С дыбы сам все провоешь, - словоохотливый сосед вдруг замолк и шмыгнул простуженным носом.
– А может мене самому на тебя " Слово" крикнуть?
– словно в раздумье пробормотал он.
– Эх, жаль, одни мы. Ты ж, зараза, в отказ пойдешь. А мне под батоги, да на дыбу не резон. В грудях чего-то нынеча смутно. Боюсь не выдюжу. Так что не боись. Вот в яму привезут, тогда за языком последи. Не ровен час этак вот ляпнешь. Мигом тебя в оборот возьмут.
–
Саня замер, недоверчиво вглядываясь в сумрак подвала: "Что за дичь несет этот, похожий на вурдалака, сосед? А почему в камере лампочки нет? А “дальняк” где?" Он повертел головой в поисках источника едва различимого света.
Маленькое окошко, затянутое частой решеткой, располагалось высоко, под самым потолком. Удача подпрыгнул и, зацепившись за край решетчатого намордника, подтянулся.
Широкий двор возле особняка, мощеный гравием, был плотно заставлен разномастными каретами. Чуть поодаль гарцевали верховые, выряженные в старинные наряды.
То, что он увидел, заставило разжать руки. Александр рухнул на солому, едва не придавив соседа.
Тот отполз в угол, настороженно глядя на странного сокамерника. А Лис обхватил голову руками, присел на корточки и закачался, тихонько подвывая. Впрочем, отчаяние его вполне можно было понять. Мало того, что попал в тюрьму, да еще неведомо куда. Ну, или, если отбросить все эти невероятности, то просто и незатейливо свихнулся с катушек.
Прошло с полчаса, но ничего не изменилось. Тихо капала где-то в темноте вода, шумели по каменистой мостовой за окном колеса невидимых экипажей. Все так же сидел напротив него вонючий арестант.
"Ну что теперь сделаешь? Может, и вправду, попал. К этой, как ее, к Елизавете. А что? Запросто. Напялил ту шапку железную и в прошлое и провалился. Дико звучит, и быть того не может, только ведь вот он... тать настоящий. Значит, что? Значит, надо опять надеть ее и обратно вернуться, - пришла ему в голову простая идея.
– А пока нужно выяснить у соседа побольше. Что тут, да как".
– А что, Ваня, - подвинулся он к соседу.
– Ежели признают меня этим, как его, татем, чего тогда сделают?
– Чего?
– на секунду задумался Иван. – Ну, так, это как водится. Сперва спрос, на дыбу, а ужо после, как водится, в правеж. А посля этап, на каторгу. Это коли на правежке не кончишься. Дух коли не испустишь. Все же не абы куда, в царевы палаты влез, да еще с худым делом. А ежели захотят, то и в злом умысле на саму наследницу Государеву могут обвинить. Тогда, эта конечно, в колодки и в Сан-Петербурх, в Тайный приказ, под конвоем. К самого, не к ночи он будь помянут, господина Ушакова, ухарям. Те уж из тебя все жилы на ворот вытянут. Не завидую тогда.
"А ведь, и правда, как минимум, вором меня непременно признают, - с досадой вздохнул Лис, - как только мешок спрятанный найдут, так и сообразят, что к чему. Как говорится, на косвенных уликах, по внутреннему убеждению, закивают.
– Эй, Иван, а ты сам словно и не боишься?
– решил развеять грусть Александр.
– Хех, милок, - скривился в страшноватой усмешке сокамерник.
– Я ж с малолетства под дыбой хожу. Меня однова с мишкой косолапым к одному столбу повязали. А я все жив. Везуч, потому как. Ничто. Авось и ныне свезет. Есть у меня примета одна. Да еще и товарищи имеются. Но про то цыц, нишкни.
– Иван подозрительно скосился на Лиса.
– Недаром меня злые языки Ванькой Каином кличут. Поганое имечко, однако. Да только я не в обиде.