Лис Улисс и клад саблезубых
Шрифт:
– Евгений прав, – поддержал пингвина Лис Улисс. – Врачи не вылечат нам пингвина в павлина. – Он повернулся к владельцу магазина. – Большое спасибо! Без твоей помощи нам бы точно не справиться.
– Не за что, дорогой друг! – Польщенный панда просиял. – Теперь заплати мне за консультацию, вещички и бесценную поддержку – с учетом моей алчности, разумеется!
– Сколько с нас? – спросил Улисс.
– Миллион монет.
– Это много, – возразил Улисс. – Две монеты.
– Ладно, три, – согласился панда.
На том и порешили.
По возвращении к Улиссу Евгения ждало новое
– Теперь ты должен назначить Изольде Бездыханной свидание.
Евгений поперхнулся чаем.
– Как?! – с ужасом спросил он.
– По телефону, разумеется. Да не волнуйся, это вовсе не сложно, я буду тебе подсказывать.
– Так, может, ты и назначишь, а? – взмолился Евгений.
– Нет, никак нельзя. Это же твое свидание, а не мое. Ты ведь павлин.
Евгений воззвал к молча сидящему в углу Соглядатаю:
– Марио, ну хоть ты им скажи, что я не похож на павлина, даже с веером за спиной!
– Зачем веер? – удивился Марио. – А, хвост! Оригинальная идея, молодцы!
– О нет… – застонал Евгений. – И ты туда же.
– Мое мнение не имеет значения. Я всего лишь шпионю за вами, – отступил коала.
Улисс поставил перед Евгением телефон.
– Все очень просто. Звонишь в гостиницу, просишь соединить с номером госпожи Бездыханной и заявляешь ей, что ты и есть тот павлин, который посылал ей букеты. Скажешь, что ты ее давний поклонник и мечтаешь встретиться с ней лично. Тебе даже не придется самому назначать свидание. Достаточно намекнуть.
– Я не смогу. Я волнуюсь. – Евгений с ужасом смотрел на телефон, будто ожидая, что прямо сейчас из него выскочит ведущая актриса Большого Трагического Театра и набросится на него с криком «о, мой павлинчик!».
– Вот и замечательно, что волнуешься! Пусть Бездыханная это слышит. Речь ведь пойдет о свидании, да к тому же о первом! Волнение здесь уместно.
– Так я ведь заикаться буду, – предупредил Евгений.
– Великолепно! – обрадовался Улисс.
– Слова путать…
– Блеск!
– Глупость могу сморозить какую-нибудь…
– Гениально! После такого она точно не устоит! Евгений, теперь я окончательно убедился, что мой выбор был правильным – из тебя получится идеальный павлин для госпожи Бездыханной.
– Да что же это такое! – окончательно расстроился пингвин. – Что ни сделаю, чтобы избежать встречи с этой Бездыханной, только хуже получается!
– Смирись, – посоветовал Улисс. – И пойми наконец: на тебя указал перст судьбы.
Пингвин вздрогнул и отшатнулся, словно пытаясь отклониться от перста судьбы, – а ну как он тогда промахнется и укажет на кого-то другого! Но судьба не умела промахиваться. В подтверждение этого Лис Улисс одной лапой протянул Евгению телефонную трубку, а указательным пальцем другой ткнул в номер гостиницы, записанный на клочке бумаги. Пингвин обреченно взял трубку и набрал номер.
– Здравствуйте, – сказал он замогильным голосом, когда с той стороны линии ответили. – Будьте добры, номер Изольды Бездыханной. Благодарю…
– Евгений, немного живее, – прошептал Улисс. – Ты же не на похороны
– Как знать… – также шепотом ответил Евгений, и в этот момент в трубке раздался голос Изольды Бездыханной:
– Алло? Слушаю вас?
– Бгхгх, – сказал Евгений, выпучив от страха глаза.
– Алло, кто говорит?
– Добрый… – с трудом выдавил из себя Евгений.
– Добрый? – удивилась Бездыханная, не понимая, что это за загадочный добряк ей звонит.
– День… – объяснил Евгений. – Добрый день.
– Здравствуйте, – ответила гусыня. – С кем имею честь?
Евгений зажмурился. Он подумал, что если не скажет того, что нужно, сразу и немедленно, то не скажет этого никогда. Мобилизовав все силы и решив, что их явно недостаточно, Евгений совершил прыжок внутрь себя. Здесь он призвал на помощь внутренние резервы, которые поначалу попрятались кто куда, но, осознав важность момента, вылезли из своих укрытий и поспешили на выручку. И тогда Евгений выпалил, так и не открывая глаз:
– Добрый день, госпожа Бездыханная! Простите, что беспокою вас, извините, что без звонка («Это и есть звонок, идиот!»), но осознание того, что если я не выскажу лично своего восхищения вами, вашим талантом, вашей игрой, то произойдет что-то ужасное, что-то совершенно немыслимо невозможное, какое-то крушение, крах, катаклизм и жизнь моя лишится всякого смысла. Это я посылал вам букеты – помните? – такие венички, составленные из цветов. Это я тот самый пинг… («Осторожно!») павлин. Но цветы не в состоянии передать моих чувств – да что там! – и слова не могут передать моих чувств, и даже чувства не могут передать самих себя («Не увлекайся, Евгений!»). Простите, я, наверно, говорю непонятно, просто я очень волнуюсь («Чистая правда, между прочим!»), понимаете, не каждый день говоришь с предметом, то есть, я хотел сказать, с объектом своего восхищения. О если бы я только мог надеяться на встречу, чтобы выразить вам наедине все, чего не скажешь иначе, кроме как с глазу на глаз, о если бы ваш поклонник-павлин мог только рассчитывать хоть минуту, хоть мгновение, хоть долю секунды на такую возможность, то солнце вновь засияло бы для него. Я ведь, кажется, не сказал, что оно мне сейчас совсем не сияет? Это все проклятая забывчивость – от волнения. Так вот, не сияет и не греет, и ничего не греет, потому что я вспоминаю вас в свете этих театральных ламп, простите, не помню, как они называются, и вы – такая, посередине сцены и произносите «Ни-ког-да! Слышите, ни-ког-да не променяю я любовь на нелюбовь!» Это было откровением для меня, госпожа Бездыханная, и если бы я только мог надеяться на маленький тет-а-тет, о… о… – Евгений запнулся, и тогда в образовавшейся паузе раздался взволнованный голос актрисы:
– Да… – И от звучащей в нем страсти телефонная трубка раскалилась.
– Да? – переспросил ошеломленный Евгений, еще не веря, что ему ответили согласием – впервые в жизни. Пусть даже и не совсем ему, а изображаемому им павлину – какая разница!
– Да… – повторила Бездыханная. – В девять вечера. В моем номере.
Евгений сглотнул.
– Понял. Слушаюсь. В смысле обязательно буду. Прилечу.
– До встречи. – В голосе примадонны зазвучали игривые нотки.