Лис

Малышев Игорь

– Как же помочь тебе?

Тяжесть буквально размазывала Лиса по полу. Чем дольше он оставался неподвижным, тем сильнее она сдавливала мышцы, выкручивала кости. Бес дрожал, как в лихорадке. Он с трудом поднялся. Перед глазами плыло, кровь колотилась в висках. Покачнувшись, он побежал на дверь. От удара дверь сорвало с петель, она упала рядом со стеной на снег. Бес, не заметив столкновения, побежал в лес. На бегу ему стало немного легче. Голова прояснилась. Предметы перестали плавать. Собаки бежали совсем рядом, иногда подбегая вплотную, потираясь о его ноги и

будто даже подбадривая. Лис собрался с силами и прибавил скорости. Псы не стали его догонять, уверенные, что это последняя попытка. Так оно и было. Он пробежал немного и уперся в незамерзающее болото. На дне его били теплые ключи, отчего над ее поверхностью всегда клубился туман. За его пеленой проглядывал темный угрюмый лик воды. Дальше бежать было некуда. Лес обрывался недалеко от болота. Летом это пространство зарастало мелкими кустиками клюквы с кровавыми глазками ягод. Сейчас здесь лежал ровный пушистый снег в штрихах заячьих следов. Лис сел, прислонившись спиной к толстой сосне, пустившей корни так глубоко, что даже зыбкая болотистая почва держала ее. Это было последнее дерево перед Синим болотом. Бес зачерпнул снега, схватил его сухими, в корке потрескавшейся кожи, губами, проглотил не жуя. О смерти он не думал, как не думал о том, встанет ли завтра солнце. Сейчас он твердо знал, что жизнь подошла к концу, и был спокоен. Собаки под сенью леса принялись рыть ему последний дом, где они улягутся вместе с ним и будут греть его своими горячими боками. В темноте изредка сверкали льдинки их глаз.

Из-за туч появилась луна, окатила мир голубой водой света, рассыпала неслышный смех. Свет затрепетал в воздухе паутинками. Казалось, что их можно накрутить на руку.

– Лис. Ли-ис, - послышалось сзади.

– Кто это может меня звать?
– подумал он. Смерть была священна для всех, и никто не должен мешать живому существу собираться в последний путь. Он обернулся. Что-то в голосе показалось ему очень знакомым и внутри него все зазвенело от тихого предчувствия.

Она стояла посреди болота в облачке пара над темной водой. Она не была ни ребенком, ни взрослой женщиной. Она навсегда остановилась в том возрасте, когда дети только вступают в мир взрослых. В ней была и детская непосредственность, и та плавность движений, что появляется у поживших на свете людей. Она напевала себе под нос песенку, как поют дети, не думая о словах, приходящих на ум. Это был ребенок, проживший не одну вечность. Ее белая рубашка переливалась под луной, в руках была веточка зеленого папоротника. 'Где это она зеленый папоротник зимой нашла?' - удивился на секунду Лис и тут же забыл об этом. Спокойно ступая по воде, как по зеленому лугу, девушка подошла к бесу.

– Что, от собак убегаешь?

Лис почему-то виновато кивнул.

Под сенью деревьев собаки принялись рыть яму, куда они должны будут улечься, укрыв собой беса, и согревая его всю оставшуюся вечность. Из-под их лап вылетали комья земли, псы глухо ворчали, мелькали в темноте холодные искорки глаз.

– На, подержи, - пришелица протянула Лису папоротник.

Девушка слепила снежок и кинула его

в дерево, под которым копались псы. Сверху, играя и переливаясь в воздухе, обрушился веселый поток снежной пыли. Тончайшей паутиной она осела на земляных загривках. Собаки, не обращая ни на что внимания, продолжали свою работу.

– С ними не поиграешь, - заметил Лис.

– Да уж, - засмеялась она.

– А что будет, когда они докопают?
– спросила она успокоившись.

– А ты, правда, не знаешь?

– Нет, а зачем мне?

– Действительно, незачем...

Девушка принялась расхаживать по поляне между собаками и бесом, напевая песенку. Она вскидывала руки, танцуя под свое пение, раскачиваясь на ходу. Ее одежда в свете луны стала совсем тонкой и невесомой, сквозь нее просвечивало тело, изящное, как лапка хищного зверька. Вся она сияла изнутри и, казалось, была слеплена из таинственного света. Тем забавнее смотрелись веснушки на ее немного скуластом лице, когда она, хитро улыбаясь, поворачивалась к Лису. Обыкновенные такие веснушки, какие бывают у деревенских девчонок, которых 'солнышко любит'. Еще Лису понравились ее немного заостренные ушки, прямо как у него.

Она танцевала и в ее танце было что-то от пыльных вихрей на дорогах, от раскачивающейся на ветру веточке ивы, от падающей капли, разбрызгивающей веселые искры. Были здесь и осторожность лисицы, нюхающей воздух, и трепет ног новорожденного лосенка, и уверенность волка. Были росчерки комет в августовском небе, мерцание звезд, неуловимость движения луны. Все самое красивое, что довелось Лису увидеть в жизни, все сплелось в ней, как сплетаются стебли цветов, образуя венок.

Нагулявшись и напевшись, она подошла к бесу, взяла его за руку.

– Ну что, пойдем?

Бес покорно поднялся и она повела его прямо к собакам.

Лис даже не думал о том, что будет дальше. Что бы ни случилось, будет так, как захочет Тайна. Даже если она собиралась подвести его к яме, что вырыли для него, ему было все равно. Беса переполняло счастье. Тайна, которую он видел лишь краешком глаза считанные мгновения, шла рядом, взявшись за его руку. Когда они начали путь, за Лисом оставались все те же глубокие следы, что и раньше, но чем дальше они шли, тем легче он становился. Следы становились все мельче, заполненные оставляющей Лиса тяжестью, похожей на темноту. Наконец, они пошли едва касаясь снежного покрова, а потом и вовсе не дотрагиваясь до него. Невесомые, они ступали по покрывалу из света, что бросает на землю Луна. Они поднимались по нему все выше и выше. Лес замер, наблюдая чудо, ни одна снежинка не шевелилась на его ветках. Собаки зачарованно подняли морды и провожали их глазами. Лис и Тайна дошли до верхушек деревьев и пошли по ним. Лунное покрывало прочно держало их. Лис наклонился, потрогал верхушку сосны и засмеялся от счастья. Следом прыснула девочка. Перед путешественниками во все стороны раскинулась такая даль, что известна лишь звездам. Так они и пошли поверх леса, а в воздухе, пропитанном Луной, кружились одинокие снежинки, падая на мохнатые лапы сосен.