Лисёнок для депутата

Морейно Аля

Макар опять замолкает. И я вдруг понимаю, что он не молчит, подбирая слова, а отключает звук. Так, будто советуется с кем-то, что мне можно сказать, а что — не стоит. Пауза затягивается, я же лихорадочно листаю новости на ноутбуке. И ещё до того, как помощник вновь подаёт голос, я останавливаюсь на сообщении о покушении на мэра.

Около полудня делегация из мэрии прибыла на открытие отремонтированного и переоборудованного диагностического отделения городской больницы. Всё случилось в считанные секунды. Когда мэр

с охранниками вышли из машины и направились ко входу в больницу, из проезжавшего мимо автомобиля раздалась автоматная очередь. Два человека убиты, ещё несколько ранены. Ни имён, ни подробностей не сообщается.

Но какое отношение к этому может иметь Витя? У него сегодня встречи совсем в другом месте. Я слышала, что их семейная фирма участвовала в финансировании этого проекта. И его отец собирался присутствовать на открытии. Может быть, свёкор был там вместе с мэром и его ранили, а Витя поехал к нему в больницу? Но почему тогда он не позвонил и не сообщил об этом?

Наверняка мне нужно быть рядом с ним. И хотя с родителями мужа у меня натянутые отношения, правила приличия никто не отменял. Там могут быть журналисты. Да и вообще, не стоит давать лишний раз повод для слухов.

— Макар, так что случилось? Что-то с Борисом Григорьевичем? Его ранили? Он в больнице? Витя к нему поехал? Я тоже должна там быть? — тараторю со скоростью пулемёта.

— Олеся, извините, я не в курсе подробностей. Думаю, когда вы понадобитесь, с вами свяжутся.

Что за бред? Причём тут «когда понадоблюсь»? Я хочу быть рядом с любимым мужем в трудную минуту, когда он наверняка нуждается в моей поддержке!

Торможу себя и не вываливаю своё возмущение на Макара — вряд ли помощник Виктора знает о состоянии его отца, тем более что время уже нерабочее.

Набираю Вите, но телефон отключён. Логично, если он у отца в палате… А мог бы просто поставить на беззвучный! Так он хотя бы увидел, что я волнуюсь. Злюсь за то, что он мне ничего не сообщил, будто я — не жена, а пустое место. Ну как так-то? Ведь всё у нас было так хорошо…

Вконец измучившись от волнений и обиды, звоню свекрови. Она точно в курсе происходящего.

— Диана Александровна, здравствуйте. Я весь день сегодня не могу связаться с Виктором, волнуюсь. А сейчас вот Макар мне сказал…

Она не дослушивает мою запинающуюся речь и перебивает:

— Витя в тяжёлом состоянии.

— Что?

Она сказала: Витя? Я не ослышалась? Но он там причём? Может, она оговорилась? Но на всякий случай тут же уточняю:

— Что с ним? Где он?

— Ой, только твоих истерик сейчас не хватает, — отвечает с раздражением.

— Я всё поняла, уже успокаиваюсь и беру себя в руки. Так где он? В какой больнице? Я сейчас приеду!

— Зачем тебе ехать? Сиди дома и занимайся ребёнком. Журналистов сюда всё равно не пускают.

Причём тут журналисты? Неужели она

не понимает, что я волнуюсь? А теперь, когда я узнала, что с ним что-то случилось, то я вообще уснуть не смогу!

— Нет-нет, я должна его увидеть. Понимаете, у меня с утра сегодня душа была не на месте, я вся извелась… Как чувствовала. Мне обязательно нужно с Витей повидаться!

— Тебя к нему всё равно не пустят, он в реанимации. Да и поздно уже, время для посещений до семи вечера.

— А вы… там?

— Я — конечно, я же мать.

Хочу закричать, что я — жена и имею право находиться рядом с мужем. Они не могут мне запретить! Но вовремя останавливаюсь и пытаюсь говорить как можно спокойнее.

— В какой он больнице? Я попробую, попрошу, может быть, и меня пустят.

— Я же сказала — нет, не до тебя тут, — произносит сухо и безапелляционно, будто робот.

Какие же мои свёкры всё-таки тяжёлые люди! Ну что ей стоит войти в моё положение и помочь? Или хотя бы проявить сочувствие и поговорить другим тоном…

— Но вы можете мне хотя бы сказать, что с ним случилось?

Я по-прежнему ничего не понимаю! Ну не мог же Витя оказаться рядом с мэром во время покушения? Тогда что с ним, и причём тут мэр?

— Огнестрельное ранение. Прооперировали, но в себя ещё не приходил. Врачи не дают никаких прогнозов, — в её голосе слышится усталость, наверняка она там уже много часов и извелась не меньше меня.

Мне жаль её. Свекровь уже немолодая и не совсем здоровая женщина. Если бы она не отталкивала меня, я бы с радостью её поддержала.

— Когда мне можно будет его увидеть?

— Я же говорю — он без сознания. Когда придёт в себя. Если придёт… — всхлипывает.

И, наверное, только в этот момент меня накрывает панический ужас…

Всю ночь сижу, лечь не могу — тут же начинаю задыхаться. То рыдаю, то просто пялюсь в одну точку, раскачиваясь вперёд-назад. Трясусь, зубы стучат, будто замёрзла.

Никогда не умела молиться, ни одной молитвы вспомнить не могу, только какие-то обрывки. Гоняю их в памяти туда-сюда, пытаясь слепить и прошептать что-то правдоподобное.

Утро наступает медленно. Сначала в темноте звонит будильник, оповещая о необходимости вставать и готовить для Вити завтрак … Только кому он сегодня нужен так рано?

Постепенно за окном светлеет. Вынуждаю себя подняться, накормить и собрать Иришку в садик. Перед самым нашим уходом приезжает Макар за какими-то документами. Мир не остановился от того, что Витя попал в больницу. Земля всё так же движется вокруг своей оси, депутаты собираются в сессионном зале… Им плевать, что один из них сейчас лежит, подключённый к аппаратуре, в палате интенсивной терапии и борется за жизнь.

В первый момент появление помощника меня радует. Может быть, Витя пришёл в себя и дал ему какие-то указания?