Лисёнок для депутата
Шрифт:
После работы еду к отцу. Весь день размышлял над его настойчивым предложением пообщаться с врачами и выбрать клинику. Ведь всегда можно поехать для начала на обследование, осмотреться, поговорить с персоналом, выслушать их план операции, а потом принимать окончательное решение.
— Сын, у тебя что-то случилось? Ты сегодня какой-то не такой.
— Па, ничего особенного. Просто хандрить надоело, решил взять себя в руки.
— Святые угодники! То-то Олег говорил, что ты врача чуть до инфаркта не довёл.
— Ну прям. Их не поймёшь. То требуют, чтобы занимался,
— Считаешь, что мне стоит переговорить с эскулапом? Ты в нём сомневаешься? Я могу попробовать найти кого-то другого, но мне сказали, что этот — лучший.
Мы долго обсуждаем клиники, которые отец отобрал для меня, он тут же распоряжается назначить видео-встречи с двумя врачами. А я всё больше склоняюсь к мысли, что папа прав и стоит попробовать ещё раз.
Ничего не меняется. Я по-прежнему прикован к инвалидному креслу, зависим от наличия пандусов и прочих приспособлений для людей с ограниченными возможностями. На собственной шкуре в полной мере ощущаю, как мало делается в стране для таких людей. А мне ведь не приходится ездить в общественном транспорте и покупать продукты в магазине! Большую часть времени вне дома меня сопровождает помощник и охранник, которые, в случае необходимости, решают возникшие мелкие проблемы.
Вот, например, как перейти через дорогу, если бордюры высокие, а съезд для колясок не предусмотрен? Или пандус поставлен «для галочки», угол подъёма слишком крутой, чтобы заехать по нему в инвалидном кресле. О специально оборудованных санузлах даже в дорогих ресторанах никто не задумывается. А уж порожков всяких везде пруд пруди.
Положа руку на сердце нет у меня уверенности, что коляска со мной — не навсегда. И перспективы мои, несмотря на папин оптимизм, весьма туманны. Но что-то щёлкает в мозгу, переключая важный тумблер, и мой организм переходит в новое состояние — режим надежды. Я словно просыпаюсь и снова ощущаю вкус к жизни.
А всего-то стоило поверить в себя и расслабиться. Панический страх и ожидание неудачи парализовали меня не меньше, чем болезнь. Но теперь у меня появился стимул бороться.
Дома на крыльце меня встречает Лисёнок. Каким-то образом она безошибочно вычисляет момент, когда моя машина въезжает во двор, и несётся мне навстречу.
— Папа, что ты мне сегодня принёс?
Хитрюга быстро привыкла, что каждый день я возвращаюсь с какой-то новой игрой для неё.
— Не-а. Сегодня мы поиграем, например, в «Кто где живёт?». В последнее время мы так увлеклись пазлами, что об этой игре как-то подзабыли. Будем навёрстывать упущенное.
Иришка кивает, но тут же, хитро прищурившись, выдаёт:
— А завтра новую игру купишь?
Олеся ругается, что я её слишком сильно балую. Только разве детей не нужно баловать? Мелкая такая забавная, я и сам, признаться, с удовольствием играю с ней в современные детские игры. В моё время такого изобилия не было. Я уже начал присматривать игры и для более старшего возраста. Немного подрастёт — обязательно всё ей куплю.
Ловлю себя на том, что планирую нашу жизнь наперёд. Всё-таки глупость придумал отец с разрывом контракта и разводом.
— Иришка, отлипай от папы, дай ему переодеться и поесть, — строго выдаёт Олеся, уводя от меня дочку. — Витя, жду тебя на кухне. Давай бегом, чтобы не остыло.
А я только вижу её, и уже понимаю, что остыть мне не светит. Ужинаю, играю с Иришкой, а все мысли только о том, чтобы поскорее оказаться с Лисицей в спальне.
Я предпочитаю всегда и во всём быть сверху. Думаю, вполне здоровое стремление мужчины — быть главным в семье и отношениях. Но сейчас мы на равных. Или даже не совсем… Олеся сверху. Пока… И только в спальне. Но после операции всё обязательно изменится! Я наизнанку вывернусь, но заставлю свои ноги меня слушаться!
До отъезда в клинику — всего две недели. Отец очень быстро всё урегулировал и оплатил. И снова я лечу без Лисицы. Это, конечно, правильно — не стоит ей видеть меня после операции. Я и сам себя в первые дни отходняка ненавижу. Да и не жена она мне теперь по документам. Дёрнул же меня чёрт согласиться на этот развод!
Последние дни я как с цепи срываюсь. Мне постоянно мало моей горячей рыжей ведьмы. Словно только что познакомились и впервые занимаемся любовью. Не готов я сейчас быть без неё!
— Лисичка, не надо со мной в аэропорт ехать, ладно?
— Вить…
— Мне будет тяжело прощаться. Ты даже не представляешь, как я не хочу уезжать. Одна только мысль греет: когда вернусь, смогу тебя и сверху, и сзади, и как угодно… Можешь начинать фантазировать и собирать свои желания в копилку. Обещаю по возвращении всё воплотить в реальность!
Плачет. Ну откуда у женщин берётся так много воды в глазах? Разве слёзные каналы у них устроены как-то иначе?
— Лисичка, я вернусь. Не обещаю, что очень скоро. Как пойдёт. Но клянусь, что сделаю всё, что смогу… И даже то, что не смогу, всё равно постараюсь! Всё будет хорошо! Верь мне…
Говорю не только для неё — мне и самому крайне необходима вера в успех. Знаю: если сложить руки и перестать верить, то ничего не получится. Теперь я готов бороться до полной победы! Чего бы это ни стоило.
— Виктор Борисович, мы опаздываем в аэропорт, — заглядывает водитель, отчаявшись дождаться меня в машине. — Ваш отец будет недоволен.
— Витя, ты пиши мне и звони, когда сможешь, ладно? А я в церковь схожу… Помолюсь, чтобы операция прошла успешно. Что-то мне как-то неспокойно.
Последние слова предназначаются не мне, она произносит их чуть слышно.
— Всё будет хорошо, — целую Олесю в последний раз и решительно направляюсь к машине.
Хорошо, что Лисёнок в детском саду, иначе вообще не было бы шансов от них вырваться.
Последние недели в некоторой степени перевернули меня, заставили пересмотреть свои приоритеты. Первоочередная задача — встать на ноги. Да, понимаю, что это длительный процесс. Даже если операция пройдёт успешно, то минимум несколько месяцев, а то и больше займёт реабилитация. И, скорее всего, ходить придётся учиться заново. Но меня это не пугает — слишком заманчивой видится цель.