Лисенок Вук
Шрифт:
И появилась чужая лисица. Она остановилась поодаль, и Вук увидел блеск её зелёных глаз.
Поняв уже, что имеет дело с детёнышем, она подошла поближе и набросилась на Вука:
– Чей ты сын и что тебе надо в моих охотничьих угодьях?
Глаза лисёнка засверкали от гнева, и он крепко прижал к себе утку, свою первую добычу, готовый биться за неё не на жизнь, а на смерть.
– Я Вук, сын Кага, и не отдам тебе Таш. Я её поймал. Она моя. – И он встал, оскалив маленькие зубки.
Большая лисица засмеялась недобрым смехом:
– Сопляк! Ты
Вук и теперь не позвал Карак, а чужая лисица уже устремилась к нему, чтобы, отобрав Таш, столкнуть его в воду, которая разнесёт весть не только о его прежней славе, но и о позоре.
Вдруг подул ветер, и чужая лиса остановилась. Глаза её, злобно сузившись, стали маленькими и колючими, как звёзды зимой.
– Значит, ты сын Кага? – медовым голосом продолжала она. – Внук великого Вука и племянник Карак, которую я ценю выше всех. И ты уже поймал Таш. Удивительно! Конечно, Карак тебя научила! Не правда ли? Она теперь первая среди лис, и эти угодья ей принадлежат. Я только пробегала здесь. И, пожалуйста, передай Карак, что на днях я собираюсь наведаться к ней, попросить разрешения…
Вук, стоявший на откосе ниже, чем чужая лиса, не понимал, отчего она так присмирела. Раньше она даже в воду хотела его столкнуть. Но тут на берегу сверкнули глаза Карак, и, напав на чужую лису, она чуть не сбила её с ног и основательно оттрепала.
– Спасай свою паршивую шкуру, Шут, пока не поздно! – закричала Карак.
– У тебя такой же язык, как у гадкой холодной змеи Ши, пожирающей птенчиков. Ты искусала бы этого детёныша, если бы не почуяла моё приближение, но тут заработал иначе твой язычок, ядовитый и холодный, как брюхо Унки!
Она ещё раз наподдала Шут, и та, скуля, скрылась в камышах, крикнув напоследок дрожащим от злобы голосом:
– А, ну погодите! Эй, Карак, беззубая собака! Я ещё повстречаюсь с твоим племянничком, внуком знаменитого Вука, и спущу с него шкуру! Пусть ворон Кар выклюет вам глаза и вас съедят черви! А, ну погодите!
Вук едва успел придти в себя после всех событий, как Карак уже подползла к нему.
– Не обращай на неё внимания, – сказала она. – Это Шут, самая презренная из лис; у неё нет хвоста, потому что она попала в капкан, поставленный человеком. Она не забрала Таш?
– Шут хотела отнять её у меня! – негодовал Вук. – Пусть сама попробует поймать.
Карак думала, Шут со страху кинула утку, и лишь теперь поняла, что это добыча Вука. Она остолбенела. Маленький лисёнок превзошёл самого себя.
– Молодец, Вук! – похвалила она его. – Придёт ещё время, когда ты всех нас заткнёшь за пояс, и, пожалуйста, не забывай тогда старушку Карак. Но пока что ты ещё многому, конечно, должен научиться, – погодя прибавила она, чтобы лисёнок не зазнавался.
Потом
– Тебе надо поспать, – сказала Карак, – а у меня есть ещё дела, но к утру я буду дома.
С Вуком в пасти она перескочила через трещину в скале и, отпустив его, сразу повернула назад.
– Отсюда ты уже сам донесёшь Таш. И, если проголодался, съешь от неё кусок.
Ночь уже клонилась к концу.
Присев на краю обрыва, Вук всматривался во мрак, ставший ему знакомым, словно он невесть сколько лет ходил по ночам, хотя родился лишь этой весной.
Но ходили тёмными ночами Каг и другие лисьи предки, и в Вуке проснулся инстинкт, точно ожили чужие воспоминания. Счастливый и усталый притащил он Таш в логово и, положив её рядом с собой, тут же уснул.
На второй, третий день и в последующие дни рассветы и ночи были похожи друг на друга. И недели тоже были похожи друг на друга. Вук рос, набирался сил и в окрестностях логова охотился уже самостоятельно. Карак не могла надивиться, как быстро он мужал.
«Бедняга Каг, вот бы ему взглянуть на сына», – думала она.
А тем временем выросла трава на лугу. Лес озими колыхался, как вода в озере, где жила выдра Лутра. Птицы, вьющие гнёзда на земле, учили летать своих птенцов, и тщетно искала их змея Ши, злобная и холодная, как железо капканов, которые Вук обходил стороной. Однажды Карак сказала ему:
– Утром мы не пойдём домой, в нашем логове очень жарко, и к тому же там нет покоя от маленьких чёрных прыгунов. Целый день только и знай чешись.
И тогда на заре обе лисы забрались в высокую пшеницу, шумевшую на ветру возле леса.
Пшеничные стебли послушно расступились, чтобы лисы не затоптали их, но перед тем, как снова сомкнуться, покачали головами, – ведь они не любили пускать чужих в свой мирно шелестящий край.
Это был мир новый для Вука, который следовал за Карак, как маленькая тень большой лисицы. Посреди поля несколько зелёных кустиков карликовой бузины, качаясь, баюкали себя. Там и остановилась Барак.
– Кажется, здесь будет неплохо. И тенёк, и нас не заметят ни ласточка Чи, ни серая ворона Кар, которые, завидев нас, злобно кричат, хотя мы сроду их не обижаем.
Бузина цвела, и Карак сморщила нос:
– Цветы эти такие вонючие, но скоро запах пропадёт и вырастут маленькие зелёные ягоды. – Потом она растянулась на брюхе в тени, где веяло только чистым дыханием пшеницы.
Под бузиной лисы вырыли для себя яму корытцем и таким образом освоили местность.
Местечко оказалось очень хорошим. Правда, несколько раз они искупались под дождём, и в непогоду ветер с рокотом гулял по полю, которое, свистя, причитало, но гроза проходила, лисы высыхали на солнышке, и стебли пшеницы снова выпрямлялись, хотя головки у неё стали уже такими мучительно тяжёлыми, словно она непрерывно думала о чём-то.