Лишний
Шрифт:
– Ты не виноват, – решил он подбодрить несчастного, Боря заметно расслабился.
– Знаю, – грустно выдохнул он. – Год как ищу виноватых. Не могу и не хочу так оставить, – цедил он сквозь зубы. – Драган умный парень. И выход нашёл, – встретился он с ним взглядом, в серых зрачках притаилось что-то жуткое. – Многие из лагеря уже исцелились. – Что?! Я так и знал! Так и знал! Ваня сказал правду! – Только толстосумам это не выгодно, друг, – понизил Боря голос.
– Значит, существует вакцина, – прошептал он, ладони вспотели. Боря кивнул.
– В лагере есть
– Из чего?
– Кто ж знает. Нас не посвятили. Знаю только, что кончились элементы, и Драган организовал вылазку.
Он жаждал забросать мужчину вопросами, но лестница затряслась, и очень скоро на платформе появился нос – картофелина.
– Привет, салаги! Спите?!
Он крепко пожал Боре руку, забрал планшет, и они с чистой совестью отправились в лагерь. Перед тем как провалиться в сон, Лёха основательно набил желудок. Спалось ему крепко, без сновидений.
Глава 5
Пробудившись он думал о еде, Ване, вакцине, цели лидера. Драган вёл экстремистские речи. Его голубые глаза горели ярче сердца Данко, когда он говорил о спасении. Что он задумал? Лёха вновь вспоминал мятежи, каннибалов, и вдруг подумал о сестре лидера. Мысли о ней подключили и нижнюю часть его тела, и он поспешил в душ, охладиться.
На сей раз вкусного завтрака на столе не было. Он вытащил из холодильника всё, что жуётся, и быстро умял. Голод отступил, давая передышку. За окном вновь стучали молотки. Подготовка к заселению союзников шла полным ходом.
Убирая кетчуп на место, Лёха заметил, что света в холодильнике нет. Генератор шалит? Он спустился в тёмный, пыльный подвал. Дорожка света указывала направление. Автоматика на приборе сломалась, и он попытался завести вручную. Не вышло. Оглядев пространство, Лёха обнаружил канистру с бензином, заправил громадину, и та затарахтела.
Удовлетворившись результатом, он направился к двери – не терпелось найти Борю и забросать вопросами. Собираясь повернуть ручку, он уловил еле заметные всхлипывания, и притормозил. Оглядевшись, заметил на диване Иву. Она уткнулась носом в подушку, плечи тихонько содрогались рыданиями. Приехали. Он не умел утешать. Всякий раз, как женщина в его присутствии роняла слёзы, он впадал в эмоциональную кому. Осторожно опустившись на край дивана, куда помещался только кусочек его задницы, он протянул руку и завис над её плечом.
Просто сделай. Девушке плохо. Набравшись смелости, Лёха погладил её по волосам. Она притихла. Они сидели так довольно долго. Он гладил, забыв про прогулку. А она лежала, уткнувшись носом в подушку. Желудок заворчал, выталкивая его из одурманенного поглаживанием состояния. Ива развернулась, обхватила его за шею и жарко поцеловала. Её щёки были солёными. Как крекер, – вертелось в воспалённом голодной вспышкой мозгу. Язык девушки проникал ему в рот, вращался, руки нащупали рычаг управления любым из мужчин.
Остановись! Остановись! Она же замужем! Твою мать! Её муж меня точно прикончит! Но он не мог её остановить.
Довольная Ива подтянула его к себе ногами, и насладилась. Как шашлычок на шампур. Потребность была удовлетворена, и еда вновь пробивалась в сознании. Девушка двигалась ритмично, напрягая плоский животик. А он смотрел на неё и не верил своим глазам. После второго заезда она смачно его поцеловала и отправилась в душ, а Лёха бегом припустил к холодильнику.
Вечером он курсировал по комнате, опасаясь спускаться. Как я теперь посмотрю ей в глаза? Будет неловко. Зараза! Как же жрать то хочется! Живот издавал булькающие звуки, постепенно переходя на мелодичные трели.
Я не должен был этого делать! Идиот! Что скажет Драган? Что скажет её муж? Марго. Почему ему есть дело до молоденькой пигалицы, он не знал, и отчего-то чувствовал себя виноватым – словно изменил ей. Странно. Я обязан ей жизнью, и только. Я же не монах. Вера в нынешнем мире не ценилась. Существовали церкви, но их община прогнивала. Люди не расщедривались на пожертвования. Оно и понятно. Все сбережения уходили на пищу, купленную из-под полы. Народ всегда найдёт способ нажиться на горе.
Желудок начал болеть, и он бегом бросился в кухню. Наевшись прямо из холодильника, Лёха облегчённо застонал. Ласковые руки легли ему на плечи, и он напрягся. Она развернула его к себе, вытерла крошки с округлых щёк. Он растерянно смотрел на красавицу.
– Ты замужем, – выдавил он, когда она принялась ласкать ему грудь. – Ива, – тяжело дышал. – Пожалуйста, – пыхтел. – Прекрати, – взял её за плечи и отодвинул. Она медленно моргала, грозились пролиться слёзы. Лёха притянул её к себе и крепко обнял. – Зачем тебе это? – шептал он ей на ухо. Она всхлипывала. – Почему ты плачешь? – Он отстранился, заглядывая в холодные океаны глаз.
– Это сложно, – ухмыльнулась она сквозь слёзы. – Мой, как ты выразился, муж – спит с другими. – Ей больно. Предательство всегда больно. Он не был предан, но ассоциацию имел. – Я была на задании. Уже год Драган отправляет меня в тыл врага, – утёрла слёзы рукой.
– Ты застала его? – Она кивнула.
– Он моложе. Я была идиоткой, когда позволила себе полюбить этого мужчину. – Она его любит. Конечно, любит. Потому и плачет. – Прости, Алёша. Я не хотела тебя использовать. Это было эгоистично, – от страданий на лице не осталось следа. Ива олицетворяла собой саму серьёзность. – Просто мне тяжело.