Лишняя. С изъяном
Шрифт:
Отсутствовала я недолго, минут пятнадцать. В тишине спящего пансиона в какой-то момент мне почудился протяжный скрип. По замерзшей и без того спине пробежали мурашки: только призраков мне не хватало.
Вернувшись в келью, я поставила свечку на стол, но не задула.
Это за меня сделал сквозняк.
Насторожившись, я оглядела комнату. В отличие от коридора, тонувшего в темноте, кроме крохотного уголка с лампадой, комната, хоть и скудно, освещалась луной. Даже без дополнительного огонька было видно, что окно приоткрыто. Рама прилегала неплотно, и я всегда закрывала ее с усилием, еще и натыкала
Неужели Хилли стало душно и она решила проветрить? Сомневаюсь.
Осторожно, на цыпочках, я прокралась к окну. Крючок, сцеплявший рамы, был откинут, и створка чуть поскрипывала, движимая сквозняком. В саду под окнами мне почудилось движение, и я поспешно прижалась к стене, уходя из зоны видимости.
– Хилли, ты спишь? – прошептала я, подозревая дурное.
Подруга не ответила.
Я шагнула к кровати, преодолевая внутреннее сопротивление, уже догадываясь, что там увижу, и страстно желая оттянуть этот момент.
На одно жутковатое мгновение мне показалось, что это я лежу на постели, откинув голову на подушку и обнажив беззащитное горло. Шею, будто тугое коралловое ожерелье, перечеркивала поперек алая полоса. Крови вытекло немного… «Скорее, ее задушили чем-то вроде проволоки, чем перерезали горло», – механически отметил врач где-то глубоко внутри меня.
Дрожащей рукой проверила пульс. Конечно же, нету. Тронула сканирующим заклинанием мозг и сразу свернула. Поздно. Реанимации не подлежит.
Меня-принцессу трясло от ужаса.
На ее месте могла быть я.
Минуточку!.. От внезапного озарения меня зазнобило так, что застучали зубы.
На ее месте и в самом деле должна была быть я. Это моя спальня! Мы обе пепельные блондинки, оттенок в темноте особо не различишь. Если кто-то не знает нас лично, а действовал по описанию или фотографии, которые в этом мире пока еще отвратительного качества и черно-белые, вполне мог перепутать, даже при свете, а уж в темноте и говорить нечего.
Меня хотели убить. Мысль с трудом укладывалась в голове. Кто? Зачем?.. Кому могла помешать калека из пансиона? «Калека-принцесса, потенциальная претендентка на трон», – поправила сама себя я. Паззл сложился неожиданно быстро.
Похоже, Ригна все же написала королю о чудесном исцелении. А письмо настоятельницы с благой вестью о моем выздоровлении наверняка не всех во дворце обрадовало. И первыми кандидатами в заказчики, которые пришли мне в голову, были, собственно, мои родители. Сестра вряд ли в шестнадцать лет готова нанять убийцу, чтобы избавиться от соперницы в борьбе за престол.
Хотя не исключаю и такую вероятность.
Я не в курсе тонкостей политической ситуации в мире и в столице. Газеты, конечно, давали представление о новинках в мире моды или законодательства, но все эти подводные течения и стремнины дворцовой жизни оставались в тени.
Визиты богато одетой пары в детскую вспоминались смутно, одно письмо в год с подарком и подачкой тоже не говорит о такой уж всепоглощающей любви. Они даже не приехали ни разу. А учитывая положение ущербных в местном обществе, мое выздоровление могло их и не порадовать.
Главная задача принцессы – удачно и выгодно выйти замуж. А кто возьмет в жены бывшую калеку? Толку от меня не будет, а слухи пойдут. Пока
А если я буду всем мозолить глаза? Так и у сестры могут возникнуть проблемы с замужеством: кто захочет в жены девушку из семьи с подпорченным здоровьем? А значит, не будет наследников, или ее муж начнет диктовать условия королевской семье.
Настоятельница ведь точно не писала им о проснувшейся магии. Даже не знаю, к добру ли, что я утаила эту часть моего чудесного исцеления… Может, калека-маг пришелся бы моим родителям больше по сердцу?
И Хилли была бы жива.
Но кто же знал, что Ригна все же напишет в столицу, несмотря на мою просьбу?!
А вполне возможно, это и не родители вовсе. Тогда кому и чем я помешала?
После первоначального ступора на меня напала жажда бурной деятельности. Адреналин с запозданием подействовал.
Вовремя.
Мне пора срочно делать ноги.
Сначала нужно собрать вещи. Причем не мои, а Хилли.
Прости, милая: мне придется притвориться тобой.
Если я хочу жить, никто не должен узнать, что покушение не удалось.
Я сбегала к ней в комнату, стараясь ступать бесшумно. Теперь, с вылеченной левой стороной, это получалось куда лучше. Келья Хилли располагалась чуть дальше по коридору, через две двери, и не запиралась – так же, как и моя. Я прикрыла за собой дверь и оглядела зеркальное отражение собственной комнатушки. Для начала надо проверить, есть ли у нее где-нибудь тайник.
Не может быть, чтобы девушка сбежала, не прихватив свои вещи.
Проверив все ящики и полки и не найдя ничего, кроме форменной одежды и белья, я перешла к кровати. Разумеется, Хилли хранила все ценное под матрасом.
Милая и наивная девочка, особым умом бедняжка не отличалась.
Так, главное не думать, где она сейчас и что с ней. Мне только расклеиться сейчас не хватало.
В тряпице оказались простенькая цепочка с небольшим кулоном из жемчуга в форме капельки, сложенная в несколько раз бумага и россыпь медяков. Мелочь я стряхнула в карман фартука – пригодится. Цепочку пока что туда же, чтобы не запутаться от нервов. Развернула бумажку – крохотное фото, отдаленно напоминающее Хилли в детстве, и несколько строчек текста. Имя, фамилия, возраст, особые приметы, адрес. Паспорт.
Пригодится.
Сгребла нижнее белье, которое чистое – положу к себе на полку, его не нумеруют, никто не заметит подмены. Размером мы примерно одинаковые.
Обувь. Ко мне она приходила в вязаных тапочках. Значит, нужно ее обувь тоже переставить ко мне – вроде как это моя.
Вернувшись с ворохом вещей к себе, я быстро рассортировала их по местам. Свои сложила на стуле стопочкой, чтобы не перепутать.
Подумав, я вытянула из-за ворота собственную цепочку. Кольца-печатки лежат в схроне вместе с деньгами, а цепочку я продолжала носить. Отчасти чтобы показать настоятельнице, что у меня есть собственное мнение и с ним стоит считаться – не будет же она отбирать драгоценности силой, – отчасти потому, что хоть и редкие были подарки, но родители обо мне не забывали.