Лисий хвост, или По наглой рыжей моське
Шрифт:
Но Рейвар на удивление миролюбиво принял поведение Олты, все так же нахально улыбаясь, словно и не собирался опровергать смелые слова.
– Так вы зашли поговорить со мной о Божественном провидении или у вас есть другое дело? – Женщина едва заметно повела плечами, выдавая напряженность.
– Мы ищем преступницу-оборотня. Может, ваши прихожане или храмовницы видели крылатую лису или рыжую девицу с лисьим хвостом?
– Оборотней в этих краях давно не бывало. Раньше. Как только полукровки появились в наших землях, стало беспокойней. Хотя мы и раньше за своих дочерей боялись. – Лицо настоятельницы сквозь ажурное шитье мне не видно, а вот ощутимо дрогнувший голос
Мне показалось, или Рейвар действительно на пару секунд виновато опустил глаза?
– Мы ищем ее не поэтому. Она подозревается в воровстве. Втерлась в доверие и обворовала хозяев. Вещицу одну ценную стянула. Смотрите поосторожнее, эта плутовка еще и не на такое способна.
Ничего себе! Да я самая честная лиса на свете! И серьезно – ничего ни у кого не сперла. Ну пирожок с кухни, книжку из библиотеки, ни о каких там драго… хотя на шее точно что-то висит.
– Даже если она здесь появится, вряд ли мы ее выдадим гончим маркграфа. А сейчас уходите отсюда.
– Прогоняете? Разве богиня-мать не принимает молитвы любого, вне зависимости от его расы и божественных покровителей? И вы, настоятельница храма, указываете на двери тому, кому есть о чем попросить богиню?
С этими словами Рейвар обогнул замершую женщину и, подойдя к статуе, с большим, надо признать, трудом встал на одно колено. По лицу было видно – жутко хотелось выругаться. Но я не зря уважала этого нелюдя за выдержку – смолчал, только морщинки меж бровей и у губ залегли глубже. Одну руку он сжал в кулак, большим пальцем внутрь, а второй провел над постаментом статуи [1] .
1
Зажатый в кулаке большой палец символизирует ребенка в чреве. При молитве всебогине женщины прикладывают палец к животу, а мужчины – к паху. – Здесь и далее примеч. авт.
– Милостивая всебогиня, дай мне терпения…
Ой, а я думала он сейчас затянет: «Смерти прошу у тебя! Не откажи мне, богиня, ведь не для себя прошу».
– …и сил закончить начатое. А также ума отсидеться во время бури в теплом местечке – одной рыжей прохвостке.
Хорошо, вокруг мягкие полотенца – челюсть отпала без громких звуков.
Вставая, Рейвар напоминал старого дедка: одной рукой уперся в помост, другой держался пониже поясницы. Но стоило ему распрямиться, сразу стала видна ширь в плечах, горделивая посадка головы и что-то такое неуловимо притягательное, заставлявшее меня буквально сохнуть по нему. Сейчас я прекрасно понимаю – он мне враг, но у моего врага такая харизма… и задница!
Псевдоэльф снял с пальца кольцо и положил в чашу.
– Теперь я готов покинуть храм.
Рейвар стоял ко мне спиной, зато я видела, как расширились глаза и заалели щеки настоятельницы. Ну да, этот гад умеет так смотреть…
Перевести дух я смогла, только когда Рейвар ушел. Буря внутри начала успокаиваться, распадаясь на противоречивые чувства. Ненависть и тоска, гнев и страх, злорадство и жалость. И много боли. Пока он был рядом, я и дышать нормально боялась, думать боялась, чувствовать. Иначе неизвестно, что могла бы сотворить. Выскочила бы и попыталась надкусить все, что мне так и не дали «съесть»? Или просто расплакалась бы в голос, выдавая убежище дурной хвисы? После короткой вспышки боли и ярости меня одолела усталость. Внутри стало
– Вы с ним знакомы? – Олта отдернула занавеску и посмотрела на мою скуксившуюся мордочку. – Видно, близко знакомы. Пойдем я тебя накормлю.
Вот от этого я никогда не отказывалась!
На ужин в храме были вареные плоды, похожие на картошку. Одна из прислужниц их еще и маслицем с укропом сдобрила – ой вкуснотища! Также на стол выставили первый зеленый лучок, сыр, похожий на брынзу, и напоследок – курочку!
– Лиса курице не враг, а рьяная поклонница! – облизнулась я, разглядывая угощение.
Молодые прислужницы улыбнулись, а вот их старшая дородная товарка нахмурилась:
– За стол с лапами не пущу!
– И как мне кушать прикажете? На полу, остатки из мисочки? А оборачиваться настоятельница запретила.
– А давайте мы ей на кусочки все поделим и на тарелку уложим, – заступилась за меня русоволосая красавица. Вторая, чернокудрая молчунья, кивнула.
Толстуха махнула рукой, и молодые женщины споро разделали курицу, положив мне на тарелку сочные кусочки белого мяса. Крылышки достались Олте, по лапке – двум молодкам, а остальной костяк взялась обсасывать старшая.
Есть я старалась очень аккуратно и, кажется, даже нигде не насорила. Видя такое усердие, женщины разулыбались.
– Так, значит, ты из замка сбежала? – так просто, словно о погоде, спросила Олта. Я от неожиданности даже подавилась куском.
– С чего вы взяли?
– Так откуда ты еще могла так «полететь»? Поблизости никаких других высоких строений, кроме Каменного Грифона, нет. Да и гончих маркграфа ни с кем не спутаешь, у пустынников перекупил, они для них слишком злые были. Но не бойся, у нас ты в безопасности. Не сунется он сюда больше. Никогда! – Это настоятельница говорила, крепко сжимая руку своей чернявой ученицы.
– Выходит, он не в первый раз… так.
– Бартоломео Сендан всегда любил сомнительные забавы. Для него и его припевал лучшим развлечением считается затравить человека. Поймают девчонку какую и давай ее по лесам гонять, пока не выдохнется, а там… – Женщина опустила голову. – А как прокляли его, совсем озверел.
– Прокляли?
– Ты не знаешь? Это случилось около трех лет назад. Настоятельницей тогда была Аурелия – очень сильная жрица, каких мертвячков у богини вымаливала, каких деток вылечивала… А тут в храм вбегает девчонка полуголая, вся в крови, за ней Бартоломео со сворой на конях. Настоятельницу чуть плетью не ударили. И глядя на перепуганную девушку, Аурелия поняла, что чаша терпения переполнена. В общем, прокляла она его, мужское бессилие наслала. Видно, не простила богиня ему грехов, вняла мольбам своей жрицы. В тот день Бартоломео убрался из храма, оставив нам Ниссу, – погладила она молчаливую брюнетку. – Вернулся через трое суток, забрал Аурелию. И больше мы ее не видели.
Никогда не умела говорить правильные слова в такие моменты. «Сочувствую» больше похоже на обман, «очень жаль» – так глупо. Ну что тут можно сказать?
– А после этого он вообще стал как животное. Стольких девок из ближайших деревень замучил до смерти. Хотели мы как лучше… но таких в клетку надо сажать, от людей подальше.
– Вы не бойтесь, – неожиданно для себя сказала я, – никого он больше не тронет.
– Рэ’Адхиль! – подбежал к Рейвару молодой паренек, судя по одеждам – лакей. – Тут… в общем…