Листы дневника. Том 1
Шрифт:
Вовсе не в магизме, но в действительном применении содержания древние лекарства могут быть вновь переоценены и применимы. То же самое можно сказать и о людях, страдающих отсутствием йода. Многие столетия тому назад в Китае применялись морские растения для лечения зоба, а теперь оказывается, что эти старинные лекарства оказались вполне действительными. В Китае более чем за 50 веков сохраняются сведения о всевозможных наблюдениях в областях медицины. Эти наблюдения вовсе не представляют божественную интуицию, но эмпирические нахождения, которые были лишь затемнены неверным направлением
Таким путем, ничего не нарушая, без всяких несправедливых обвинений можно изыскивать новые, всем доступные полезные возможности. Многолетний опыт д-ра Рида лишь подтверждает, что когда ученые направляются путем добросовестного благожелательства, они открывают многое такое, что осталось бы затемненным для сомневающегося злого глаза. Одно дело честное изыскание, а другое — самомнительный скепсис, который попросту можно называть просто сомнением, пути которого всегда очень темны и извилисты.
Такие же старинные лекарства, заслуживающие глубокого изучения, можно находить во всех древних наблюдениях. Части истины остаются всюду неизбывными и непререкаемыми. В каких бы непонятных для поверхностного наблюдателя формулах ни сообщалась истина, она все же останется таковою при глубоком, а главное непредубежденном изучении этого иероглифа.
Путь отрицаний уже давно сопричислился к путям невежественным. Новейшие открытия лишь подтверждают глубокую связь человеческого мышления во всех веках и народах. Непонятные нам формулы происходили или от особенности языков, или от сознательного желания сберечь лишь в определенных руках ценные знания. Такая бережливость тоже не должна быть осуждаема. "Не мечите бисер перед свиньями". Этот завет во многих формулах был повторен не без основания. "Не бывает пророка в своем отечестве". И этот скорбный завет был подчеркнут для поучения будущего человечества не без глубокой причины.
Будет время, когда невежественное, самодовольное отрицание во всех областях заменится светлым, непредубежденным изысканием. Нужно особенно радоваться каждому доброжелательному изысканию — в нем заключено истинное добротворчество.
1 Августа 1935 г.
Тимур Хада
" Врата в Будущее"
Зачем?
Среди зеленеющей монгольской степи белеют большие беломраморные изображения Архатов — оба обезглавлены. Тут же, среди трав, брошены два тоже беломраморных льва. Тут же и большая черепаха. Все это напоминает о минских временах. Невольно является вопрос: зачем эти мраморы валяются среди степного безлюдия? Кто обезглавил Архатов? Кто и какими чудовищными усилиями разбил пополам мраморное тело одного из них? Все эти куски мрамора очень тяжеловесны. Целые тонны. Кто же и зачем ворочал их среди степи? Кто тратил свои силы на такие сокрушения?
Вдалеке высятся красивые темные скалы. На одной из них — большой и до сих пор почитаемый Обо. Даже издали чувствуется, что это место должно быть чем-то замечательно. Приближаемся. Скалы изрыты пещерами, и малыми, и побольше. За поворотом, перед лицом реки, на скале бросается в глаза старинная,
В пещерах и посейчас находятся обрывки старомонгольских надписей и молитв. Много маленьких глиняных приношений с разнообразными печатями на днищах. Ясно, что здесь было большое обжитое место. Кто-то здесь заботливо строил вовсе не для того, чтобы затем это строение валялось в обломках. Мало того, кто-то очень выбирал это место. Были затрачены большие труды на кладку крупных камней. Были высечены в твердых скалах удивительно гладкие большие, поверхности, служившие одною из стен большого здания.
Кто-то любил это место и заботился о нем. Кому-то окрестные пещеры, наверное, напоминали о подобных пещерах Тибета и Гималаев, где песнопевец Миларепа прикладывал руку к своему уху, чтобы слышать голоса, другим неслышимые. В пещерах, наверное, кто-то мыслил об Архатах, о Заветах общежития мирного. Спрашиваем местных монголов: кто же по их мнению нарушил монастырское строение? Они отвечают печально-спокойно: "Дунгане". Сколько раз по всем этим местам восставали дунгане-фанатики. Монголы не раз говорили нам: "Если что устоит от дунган, тогда уже устоит против всего сущего".
О дунганах говорили нам и в Карагольчах, и в Цайдаме, и на нагорьях Тибета. Показывали большие развалины монастырей, деревень, каких-то крепостей и при этом также эпически невозмутимо добавляли: "Все дунгане". Видали мы и нарочно закопченные пещерные фрески, безвозвратно погибшие. Видели умышленно исцарапанные лица изображений. Видели обезглавленные статуи, и почему-то все это нарушенное и погубленное местные люди связывали с какими-то восстаниями дунганскими. При всех этих рассказах звучала какая-то печаль, как бы о чем-то неизбежном.
Неужели дух человеческий может приучаться к сознанию о неизбежности умышленных разрушений? Неужели не покажется странным и недостойным человеческого бытия, что энергия должна безумно тратиться на разбитие целых каменных глыб? Если наймете каких-то поденщиков, то они, наверное, будут жаловаться о том, какими непомерными трудами им пришлось расколачивать огромные массивы. Но те, которые обезглавливали и рубили пополам огромные каменные изображения, наверное, не печаловались о своих потраченных трудах. Почему-то не жалуются люди на энергию, потраченную на что-то разрушительное.
Также удивительно, что мирные окрестности, видимо, не могли утихомирить разрушителей. Казалось бы, окружающее должно влиять. Если оно будет безобразно нагромождено, если будет полно миазмами зловония, если будет раздражать напоминаниями, то еще кое-как можно себе представить несдержанную волну неистовства. Но если вокруг будет цветущая степь, если далеко протянутся синеющие, зовущие дали, если глянут цветы разноличные, если бодро пахнет полынь придорожная, то неужели же все эти знаки мира нс успокоят яростную душу? Неужели все это благоцветение не скажет о преступности разрушений?