Листья коки
Шрифт:
Остаток ночи Рокки провел на вершине, наблюдая за беспрестанно загоравшимися огнями на далеких сторожевых постах. Со времени битвы в Чапасе его мучили тяжелые, более сильные, чем обычно, головные боли. Это была болезнь, весьма распространенная среди жрецов, чьи головы деформировали еще в детстве, удлиняя их и делая лоб плоским.
Боли могли иной раз начаться после физического переутомления, после сильного нервного потрясения, вспышки гнева или пережитого страха и на какое-то время совершенно лишали жреца способности мыслить, принимать решения
У Рокки же не было ни листьев коки, не было и никого из спутников, кто бы мог за ним присмотреть. И сам он опасался погони. Сознание опасности и натренированная годами воля позволили ему одержать верх над приступами болей. Рокки принял решение, и, когда очередной приступ несколько ослаб, он направился к сторожевому посту, который, как он успел заметить, находился далеко от соседнего селения.
Он добрался туда на рассвете, не прячась, не приводя в порядок одежду и даже нарочито подчеркивая свою крайнюю усталость.
На нем было одеяние жрецов высокого ранга, только повязка на голове — обычная, которую носят ремесленники и пастухи. Однако и это не трудно было объяснить. Рокки уже не раз думал о том, как удачно получилось, что белый вождь приказал ему ходить в платье жреца, а не уподобиться Фелипилльо, рабски копирующему наряд белого человека. Конечно, щенок имеет успех у женщин, что для него самое главное. Рокки же, помогая чужеземцам собирать золото, усвоил, насколько легче услышать от простых людей правду, когда к ним приходит жрец, а не внушающий сомнения слуга белых.
За короткое время его обогнали два часки, с проселочной дороги на тракт вышло стадо лам, которое гнали три пастуха; мало-помалу движение становилось все оживленнее. С небольшого пригорка он заметил далекие очертания столицы, словно окутанные синей дымкой. И там, казалось, все обстояло благополучно.
При виде жреца начальник сторожевого поста поднялся и поклонился.
— Ты шел всю ночь, святейший? — спросил он равнодушно.
— Служба сапа-инки не терпит промедления, — с достоинством ответил Рокки.
Начальник снова поклонился.
— О! Служба сапа-инки? Что прикажешь, святейший?
Рокки расстегнул ворот, делая вид, будто что-то ищет, но потом нервно рассмеялся.
— Я хотел тебе, камайок, показать знак, забыв, что у меня его уже нет.
— Знак? — страж, удостоенный не принадлежащего ему звания, вежливо допытывался: — Какой знак?
— На золотой бляхе. Голова тити, а по бокам крылья. Понимаешь, что это означает?
— Разумеется, святейший, разумеется.
— Знак был на золотой бляхе, вот белые у меня его и сорвали. Как они поступают всегда, стоит им только увидеть золото.
— Пусть
— Те, что на меня напали, были живы — тогда. Живы ли они сейчас — не знаю. Слово сапа-инки проникает всюду, и народ борется.
Начальник поста тяжело вздохнул.
— Ой, не повсюду распространяются приказы сына Солнца, не повсюду. На многих дорогах часки погибли или разбежались, целые уну стоят опустевшими, еще не везде навели порядок. Но делается все, что возможно.
— Да, именно с этим, а также другими делами я спешу к сыну Солнца. Где его найти? В Саксауамане или в Юкае?
— О нет. В Саксауамане стоит отряд под водительством инки Кахида, а дворец в Юкае осквернен белыми, и сын Солнца не пожелал даже войти туда. Он в лагере у северных ворот.
— В лагере? Почему?
— Потому что наш властелин — воин. Боги послали нам его в тяжелую минуту. О, скоро он покончит с белыми и снова восстановит старый порядок.
Рокки ничем не обнаружил своего любопытства и спрашивал с показным равнодушием:
— А как белые? Много ли этих детей Супая еще живо?
— Много. — Начальник нахмурился. — О святейший, это была страшная битва.
Рокки вспомнилось то, что он видел в Чапасе. Горстка уцелевших испанцев, которые мечами прокладывали себе дорогу, после того как погибли их военачальники… Казалось, они уже были спасены. Да! Если бы только не лассо, которыми их заарканили с большого расстояния и повалили наземь… Он понимающе кивнул.
— Об этом рассказывают уже странствующие поэты.
— О да, эта битва достойна того, чтобы ее прославить. Хотя сын Солнца и совершил на них неожиданное нападение, сам ринувшись в бой, те не дрогнули. Белые быстро опомнились и, как только увидели, что их товарищи гибнут, закрыли ворота крепости, и ни одному нашему отряду не удалось прийти на помощь сыну Солнца. Когда же они стали метать свои смертоносные громы и на громадных ламах помчались по улицам… Ох, святейший, счастлив был тот, кому удалось унести ноги.
— И что же потом? — сурово спросил Рокки. Из того, что он услышал, нельзя еще было сделать определенных выводов, а от этого зависело, как ему действовать дальше.
— Потом? Наши отступили через южную окраину города, там, где в городской стене трещина и часть ее обвалилась, после того как последний раз разгневался бог Земли. И теперь белые заперлись в Куско, а сын Солнца осаждает город.
— Это хорошо. Голод заставит белых просить пощады, и нам не надо будет терять людей в кровопролитной битве.
— Нет, о святейший. Сын Солнца решил поступить иначе. В городе большие запасы продовольствия, и осада может затянуться на долгие месяцы. Если же и наступит голод, то поплатятся прежде всего наши братья, а не белые. Поэтому сын Солнца собирается взять город штурмом. Он ждет только войско, которое должно прибыть из Кито.