Литератор
Шрифт:
Перед нами писатель, у которого большое будущее.
…Надежды мои не оправдались. Михаил Орлов умер я 1986 году тридцати шести лет. Ему посвящена моя повесть «Силуэт на стекле», которая должна появиться в журнале «Знамя» в 1988 году.
Современная проза
Мне кажется, что настоятельное требование круто повернуть технологию и науку нашей страны с целью ее ускоренного развития, подъема и улучшения в полной мере относится к нашей литературе. Так же как в научно-технической сфере, при наличии многих талантов, многих усилий, результаты незначительны и не соответствуют ни возможностям, ни возрастающим требованиям читательской, быстро растущей массы. Наша проза тонет в море ничего не значащих или мало значащих слов. Бесчисленные произведения, направленные к изображению современного человека с его волей, надеждами и интересами, не достигают цели. На этом безрадостном фоне очень чувствительна потеря истинных
Я думаю, что герой современности не может быть задан. Лермонтову в свое время не был задан Печорин, а Тургеневу — Базаров. Долг писателя — угадать героя, найти его там, где его еще никто не находил, и представить его жизненную позицию как открытие. У нас богатая литература, и еще в двадцатых годах были найдены типичные герои — и положительные и отрицательные. Своего героя нашли и блестяще показали Зощенко, Олеша, Бабель. Ведь «учить» энергии, деловитости, компетентности может не только положительный герой, но и отрицательный. Он учит «не быть таким», и это не менее важно. Между тем многие писатели 70—80-х годов не знают или поверхностно знают историю советской литературы. У нас есть писатели, которых давно пора издать, как классиков, с подробными комментариями и объяснительными предисловиями.
Наши литераторы в огромном большинстве страдают отсутствием или узостью вкуса. Наша богатая критика мало заботится о том, как написано произведение; обсуждаются тема, фабула, верность отражения жизни. К сожалению, даже редколлегии ведущих журналов состоят из людей, плохо представляющих значение формы. Это далеко не первоклассные прозаики, второстепенные поэты, неудавшиеся критики. Крутой поворот к лучшему в литературе, так же как и в технологии и науке, может удасться только в том случае, если во главе редакций будут стоять авторитетные писатели. Нет необходимости искать бесспорные примеры в XIX веке, так бывало не раз и в советской литературе. У нас есть много блестящих критиков, первоклассных литературоведов — почему они не привлечены к редакционной работе? К сожалению, многие члены редакционных коллегий следуют пугливой тактике, преувеличивая несуществующие опасности и грубо сужая возможности прозы. Трудно поверить, но одна редакция попросила меня вычеркнуть страницу, на которой рассказывалось, что душевнобольной человек в годы нэпа кончает самоубийством. Каким же боязливым воображением надо обладать, чтобы представить себе, что этот случай может дурно повлиять на читателя!
Я никогда не искал и не ищу своих героев. Их сводит со мною сама жизнь — с ее случайностями, отчаяньем и надеждой. Искать героя можно только с внелитературной целью. Это — дело очеркистов, невыдуманной прозы, у которой свои законы и которая связана с художественной только словом, как компонентом искусства.
Объективность воспроизведения действительности по своей природе многозначна. Однозначность реальной жизненной данности — один из признаков отсутствия таланта.
Значение классики в современной литературе — огромно. Оно еще возросло бы, если бы молодые писатели читали ее в профессиональном смысле. К сожалению, по моим наблюдениям, они уделяют ей очень мало времени, знают ее поверхностно и не ценят ее значения для собственной работы. Думаю, что опытный литературовед по одной странице молодого прозаика может определить, знает ли он и любит ли он читать классическую прозу. Между тем поиски собственного стиля невозможны без помощи знания классики, более того, без ее изучения. Оно прежде всего повлияло бы на расплывчатость и многословность современной прозы. «Рудин», «Дворянское гнездо», «Отцы и дети» — небольшие романы, размером в 8–9 печатных листов.
Значение многонациональной прозы переоценить невозможно. Это — явление народное, обязанное своим появлением Октябрьской революции. Переводов мало, и знаем мы ее довольно плохо. Необходимы общие обзоры. Впрочем, необходимы они и для русской советской литературы. При наличии наших талантливых критиков в ней, вероятно, можно найти соперничающие и близкие друг к другу направления.
В прозе будущего я вижу изучение и возвращение к прозе прошлого. Поднимется требование выразительного слова. Исчезнет областная и безвкусная, придуманная сложность. Возрастет внимание к фабуле как основному элементу сюжета. Герои найдут свои места во множестве бесформенных, повторяющихся, немотивированных событий. Станет
Впрочем, я всегда был неисправимым оптимистом.
1985
ВЗГЛЯД В ЛИЦО
Понятие культуры многозначно. Не будем пытаться выразить его какой-нибудь одной формулой. Можно сказать, например, что культура — совокупность общественных, умственных и производственных достижений человечества. Но в такой формуле бесследно исчезает как раз то, о чем мне хотелось бы поговорить, — исчезает развивающееся внутреннее состояние человека, которое является отражением его духовного мира. Мне кажется, пришла пора серьезно задуматься над духовным миром человека, живущего и действующего в нашей стране. Потому что страна переживает период, который требует от каждого большей воли, большей энергии, большей требовательности по отношению к самому себе, чем прежде. А воля, энергия и требовательность к себе не могут перейти на более высокую ступень развития, если они не основаны на нравственном сознании, то есть на правде, законности и чести.
Сталкиваясь с беззаконием, бесчестьем, трусостью, рассчитанной лестью, карьеризмом, обманом доверия, культура испытывает болезненный удар, а накопление этих ударов приводит к деформации нравственности, для восстановления которой требуются годы. Самый болезненный удар — причем удар, распадающийся на множество маленьких, подчас почти незаметных ударов, — производит могущественная властительница — «богиня ложь». Культура отношений как одно из проявлений духовной жизни не может существовать и развиваться в атмосфере лжи. Это доказывает вся мировая история. Если в обществе начинают развиваться не подлинные, не правдивые отношения, возникает мнимая нравственная атмосфера, которая в конце концов неизбежно приводит к политике, не останавливающейся перед крайностями. В моей долгой жизни были такие периоды, оставившие недобрую память. О культуре отношений в подобные времена не стоит и говорить. Впрочем, стоит, потому что такая политика исключает культуру отношений.
Но вернемся к вопросу, который не только меня заставляет взяться за перо. К сожалению, за последние годы я все реже встречаю подлинно культурных людей. Может быть, в моих словах есть доля необоснованной требовательности — все-таки я уже очень пожилой человек. Но ведь не случайны же эти настоятельные разговоры о необходимости «поднять культурный уровень», неоднократно повторяющиеся в прессе, в любом интеллигентном кругу.
Тут без примеров не обойтись. Любые слова повиснут в воздухе, если не будут опираться на факты. А фактов много — в моей жизни бесчисленно много.
Мне повезло: и в детстве, и в зрелом возрасте, и в старости я встречался с культурными людьми. Я встречался с ними и в провинциальном городе, где я вырос, и в Ленинграде, и в Москве, и в моих многочисленных поездках по стране, и на войне, и в тылу.
Мальчиком 9—10 лет я оказался свидетелем бесед, происходивших между моими старшими братьями и их друзьями. То были десятые годы, спорили о Гамсуне, Ибсене, Достоевском, Толстом. Слушая их, я чувствовал и значение этих юношеских споров, и значение литературы в их жизни. Недаром, кончая гимназию, они выбрали жетон с толстовским девизом: «Счастье — в жизни, а жизнь — в работе». Так в детстве мне впервые представились люди, неразрывно связанные с культурой, значения которой в целом я еще, конечно, не представлял. Но я видел, что они были очень близки друг к другу, ручались друг за друга, помогали друзьям в трудных обстоятельствах, показывали образцы смелости и благородства. И всему этому я интуитивно учился.
Я очень рано познакомился с русскими классиками Тургеневым, Гончаровым, Толстым. Я тогда, разумеется, не понимал, что литература — одно из самых отчетливых и выразительных проявлений культуры, в особенности русская литература, которая — об этом хорошо написал Д. С. Лихачев — возникла из скрещения духовной и светской традиций и, возможно, в силу этого не поучает, но всегда учит.
Юность моя сложилась счастливо. Я поступил одновременно в Петроградский университет и в Институт восточных языков. Позже я понял, что поступление в Институт восточных языков было результатом полного незнания себя, полного отсутствия представления о своей внутренней жизни, которое подчас толкало меня на неожиданные поступки. Кстати говоря, самосознание, здоровая оценка своих возможностей и умение привести в соответствие им свои намерения — один из основных, бесспорных признаков культурного человека. Надо учиться с юных лет задумываться о себе, как делает, скажем, Николенька, сын Андрея Болконского, в «Войне и мире». Это дисциплинирует самооценку, приучает к критическому отношению к себе.