Литература 5 класс. Учебник-хрестоматия для школ с углубленным изучением литературы. Часть 2

Коллектив авторов

Думаю, что без сознания я был несколько минут, но когда пришел в себя, шлюпка уже неслась по ветру в бухточке между скалами, ее направляли веслами два матроса. Я был усажен на офицерском месте, и Доминик поддерживал меня, обнимая за плечи.

Мы высадились в знакомой нам местности.

Под нами справа расстилался широкий, окутанный дымкой залив – пустой. Доминик сдержал слово. Ни щепки не было видно вокруг черной скалы, с которой «Тремолино», чье смелое сердце разбилось сразу, соскользнул в глубокие волны, где его ждал вечный покой. Над безбрежной равниной открытого моря мчались туманы, и в центре уже редеющего шквала, как призрак, распустив огромное количество парусов, ничего не подозревающее патрульное судно неслось к северу, все продолжая гнаться

за нами. Наши матросы уже спускались по противоположному склону, чтобы поискать плоскодонку, которую, как мы знали по опыту, не всегда можно было найти на месте. Я смотрел им вслед мутными глазами. Один, двое, трое, четверо…

– Доминик, а где же Цезарь? – воскликнул я.

Как будто отстраняя от себя самый звук этого имени, он сделал тот широкий, плавный жест, которым он сшибал с ног Цезаря. Я отступил на шаг и испуганно посмотрел на него. Незастегнутая рубашка открывала мускулистую шею и волосатую грудь. Он воткнул весло вертикально в рыхлую землю и, медленно засучив правый рукав, показал мне голую руку.

– Вот, – заговорил он с расстановкой, и нечеловеческое усилие было в его голосе, вибрировавшем, как струна, подавленном силой чувств. – Вот та рука, что нанесла удар. А остальное, боюсь, сделало ваше золото. Я о нем совсем забыл! – Он сжал руки в неожиданном порыве горя. – Забыл, забыл, – твердил он безутешно.

– Так это Цезарь украл золото? – выговорил я, заикаясь.

– А кто же? Каналья! Он, наверное, долгое время шпионил за вами. И все остальное – тоже его рук дело. Весь день пробыл в Барселоне. Предатель! Продал свою куртку, чтобы… нанять лошадь. Ха-ха! Выгодное дельце! Говорю вам – это он выдал нас им.

Доминик указал на море, где guardacostas казался уже только темным пятном вдали. Он поник головой.

– Доносчик… – бормотал он мрачно. – Кервони – доносчик! О, мой бедный брат!..

– И вы его утопили, – сказал я слабым голосом.

– Я ударил раз – и этот негодник пошел ко дну, как камень, – ведь на нем было ваше золото. Да. Но он успел прочесть в моих глазах, что его ничто не спасет, пока я жив. И что же – разве я был не вправе? Я, Доминик Кервони, я, который привел его на вашу фелюгу? Мой племянник – предатель!

Он выдернул весло из земли и заботливо повел меня вниз с горы… Когда мы прошли немного дальше и перед нами открылась рыбачья деревушка, Доминик остановился.

– Можете вы один дойти до тех домов? Как вам кажется? – спросил он спокойно.

– Да, думаю, что смогу. Но почему один? А вы куда пойдете, Доминик?

Куда-нибудь. Что за вопрос! Синьорино, вы еще почти мальчик, а задаете этот вопрос мужчине, у которого в роду случилась такая позорная история! А! Предатель! И зачем я признал его своим племянником, человеком крови, это отродье дьявола! Вор, трус, плут, лгунишка… Другие как-то умеют мириться с этим… Но я был ему родной дядя и потому… Да, жаль, что он не отравил меня – сволочь! Теперь я, я, человек, которому все доверяют, должен просить у вас прощение за то, что я провел его на ваше судно, предателя, человека, который вас продал. Нет! Это уж слишком… Этого мне не вынести. Вот я прошу у вас прощение. И вы можете плюнуть Доминику в лицо, так как измена человека из нашего рода позорит нас всех. Кражу можно возместить, ложь исправить, за смерть отомстить, но чем искупить измену? Ничем!

Он отвернулся и пошел от меня берегом реки, сердито размахивая рукой и повторяя самому себе с ясной выразительностью: «Ах, каналья! Каналья!» Я сидел на том же месте, трясясь от слабости и немой от благоговения. Не в силах выговорить ни слова, я глядел вслед странной одинокой фигуре моряка с веслом на плече, шедшего вверх по голому, усеянному камнями ущелью под хмурым свинцовым небом, в последний день жизни «Тремолино». Медленно шагая спиной к морю, Доминик скрылся из виду.

Так как качество наших желаний, мыслей и интересов соответствует нашему безмерному ничтожеству, то мы даже время меряем по своей мерке. В тюрьме наших иллюзий тридцать веков истории человечества кажутся нам менее достойными внимания, чем

тридцать лет нашей собственной жизни, на которые мы и предпочитаем оглядываться.

И Доминик Кервони занял место в моей памяти рядом с тем легендарным скитальцем по морю чудес и ужасов, с тем обреченным нечестивцем, которому вызванная им тень предрекла, что он будет бродить по земле с веслом на плече до тех пор, пока не повстречает людей, которые никогда не видели корабль и весла. Я, кажется, так и вижу их стоящими рядом в сумеречной безводной стране, этих несчастных хранителей тайн моря, с эмблемой их трудного ремесла на плече.

Вопросы и задания

1. Кто является главным героем этого произведения?

2. Какое место занимает в произведении понятие чести («доброго имени»)? Сравни рассуждение о «добром имени» судна со словами Доминика о чести рода Кервони.

3. Почему Доминик предлагает «убить» «Тремолино»? Прав ли он?

4. Почему в конце произведения Доминик покидает капитана?

5. Охарактеризуй образ Доминика.

6. От чьего лица ведется повествование и в чем особенности повествования?

7. Определи жанр этого произведения, указав его признаки.

8. Подготовь выразительное чтение понравившейся главки.

9. Нарисуй «портрет» «Тремолино».

Константин Георгиевич Паустовский

Хочу познакомить тебя с ярким образцом русского очеркового творчества – циклом К. Г. Паустовского «Мещорская [67] сторона».

Автор стремится помочь читателю почувствовать себя частью природы, слиться с ней воедино, ощутить всю прелесть и «все незаметное на первый взгляд разнообразие русской природы».

Родился Константин Георгиевич Паустовский в самом конце XIX века на Украине, где окончил гимназию, учился в университете. Завершить образование ему помешали Первая мировая война и революция. Известность писателю приносят несколько его книг («Кара-Бугаз», «Колхида»), в которых он обращается к жанру очерка.

67

Мещорская – авторское написание слова «Мещера».

Для детей Паустовский создает ряд сказок, новелл и повестей, среди которых хорошо известный тебе «Растрепанный воробей».

Все интересное и увлекательное не начинается само по себе. Для этого должно что-то произойти: так, для К. Г. Паустовского знакомство с Мещерским краем началось беседой с «косматым дедом». В результате появились первые два очерка…

Художественный мир очерков писателя вроде бы похож на мир реальный, за одним лишь исключением – в нем всюду незримо присутствует Паустовский. И если ты проявишь внимание и наблюдательность, то без труда сумеешь отличить произведение К. Г. Паустовского от произведений его современников, также писавших очерки.

«Мещорская сторона» – это путевые заметки, вобравшие в себя наиболее сильные и яркие впечатления автора, путешествующего от Владимира до Рязани. Умелое использование художественных определений (эпитетов), скрытых художественных сравнений (метафор) позволяет читателю насладиться красотой русской природы. Возникает желание совершить путешествие вслед за автором, узнать много нового и неведомого, пройти таинственными тропами обыкновенной земли, имя которой Мещерская сторона. Последний очерк из цикла, называющийся «Бескорыстие», непохож на другие. Он самый маленький по объему, в нем нет героев, а точнее, в очерке присутствует только один герой – это сам автор, которого «этот клочок земли научил видеть и понимать прекрасное, как бы невзрачно на вид оно ни было».