Литература. 11 класс. Часть 1
Шрифт:
«Реквием» создавался в разные годы. Например, «Посвящение» помечено мартом 1940 года. Речь идет о женщинах, разлученных с родными, уходящими на каторгу или расстрел. Близкие чувствуют все: «крепки тюремные затворы», «каторжные норы» и «смертельную тоску» осужденных. Присутствие пушкинской строки из стихотворения «Во глубине сибирских руд…» раздвигает пространство, дает выход в историю.
Во «Вступлении» опять подчеркивается общая беда, общее горе:
Звезды смерти стояли над нами,И безвинная корчилась Русь…Словосочетания корчилась Русь и звезды смерти с предельной
В «Реквиеме» возникает характерный для русской литературы образ города. Но в образе города на Неве нет не только «пушкинского великолепия» и красоты с его прекрасной архитектурой, он даже мрачнее Петербурга, нарисованного Н. А. Некрасовым и Ф. М. Достоевским. Это город – «привесок» к гигантской тюрьме, раскинувшейся над помертвевшей и неподвижной Невой.
И ненужным привеском болталсяВозле тюрем своих Ленинград.Говоря о «стрелецких женках», рыдающих под кремлевскими башнями, поэт показывает кровавую дорогу, тянущуюся из тьмы времен в современность.
В следующей части неожиданно и горестно возникает мелодия, отдаленно напоминающая колыбельную:
Тихо льется тихий Дон,Желтый месяц входит в дом,Входит в шапке набекрень.Видит желтый месяц тень.Эта женщина больна,Эта женщина одна,Муж в могиле, сын в тюрьме,Помолитесь обо мне.Фольклорное начало «Тихо льется тихий Дон…» не сглаживает, а подчеркивает остроту переживаний невинно обреченных. По отношению к месяцу использован не привычный фольклорный эпитет ясный, а желтый, подчеркивающий отчужденность от чужого горя.
Отчаяние матери достигает высшей точки: все перепуталось в ее сознании, ей слышится «кадильный звон», видятся «следы куда-то в никуда». Героиня пребывает в каком-то оцепенении. И тут на нее обрушивается новый удар – приговор сыну (глава «Приговор»).
Звучащий ранее мотив колыбельной подготавливает другой мотив, еще более страшный, мотив безумия, бреда и готовности к смерти или самоубийству (главы «К смерти» и IX):
Уже безумие крыломДуши накрыло половину,И поит огненным вином,И манит в черную долину.В главе «Распятие» воплощена библейская тема, хотя в смысловом отношении она охватывает все пространство поэмы. Ей предпослан евангельский эпиграф: «Не рыдай Мене, Мати, во гробе сущу». Образы матери и сына соотносились в сознании Ахматовой с евангельским сюжетом, что расширило рамки «Реквиема» до огромного, всечеловеческого масштаба. Судьба героини выступает и как определенный символ страшной эпохи, и соотносится с библейской драмой Богоматери. Все эти планы тесно переплетены между собой и позволяют считать поэму выражением не только личной, но и всенародной трагедии. Простая суровость формы, противостоящая страшному содержанию, делает «Реквием» произведением, созвучным той апокалиптической поре, о которой оно повествует.
«Эпилог», состоящий из двух частей, сначала возвращает читателя к мелодии и общему смыслу «Предисловия» и «Посвящения», здесь снова возникает образ тюремной очереди, но уже как бы обобщенный, символический, не столь конкретный, как в начале поэмы.
УзналаА дальше звучат такие строки:
Хотелось бы всех поименно назвать,Да отняли список, и негде узнать.Для них соткала я широкий покровИз бедных, у них же подслушанных слов.Мотив заступничества, связанный с образом Богоматери, пронизывает «Эпилог» поэмы: «И я молюсь не о себе одной…» Вторая часть «Эпилога» развивает тему памятника, к которой в русской поэзии обращались Г. Р. Державин, А. С. Пушкин и другие поэты, приобретающую под пером Ахматовой совершенно необычный – трагический смысл. Памятник поэту должен быть поставлен, по его желанию и завещанию, у тюремной стены в память о всех жертвах репрессий, замученных в 30-е и другие страшные годы.
Реквием – это заупокойная месса, которая содержит просьбу вечного покоя. Но невозможно забыть это безумие, эту нечеловеческую боль. И память должна воплотиться в памятнике, поставленном в этих очередях великому народному страданию.
А если когда-нибудь в этой странеВоздвигнуть задумают памятник мне,Согласье на это даю торжество,Но только с условием – не ставить егоНи около моря, где я родилась:Последняя с морем разорвана связь,Ни в царском саду у заветного пня,Где тень безутешная ищет меня,А здесь, где стояла я триста часовИ где для меня не открыли засов.Глубокая идея «Реквиема» раскрывается с помощью интонации, синтаксиса, словаря. Удивительна художественная точность в передаче самой атмосферы времени. Используя разнообразные изобразительные и выразительные средства, Ахматова показывает глубину народного горя, трагедию жизни 30-х годов.
Создание «Реквиема» потребовало от автора музыкального мышления для объединения отдельных разрозненных частей – лирических стихотворений – в одно единое целое. Примечательно, что и эпиграф, и «Вместо предисловия», написанные значительно позднее основного текста стихотворного цикла, воспринимаются органически – именно благодаря внутренней музыкальности. Увертюрой – оркестровым вступлением – звучит главная тема сочинения: неотделимость судьбы лирической героини от судьбы своего народа. Финал произведения, его «Эпилог», выводит трагическую мелодию вечной памяти по усопшим за пределы земной реальности. Русская поэзия знала немало примеров, когда жанр музыкального произведения становился формой для выражения поэтической мысли. Для Ахматовой именно реквием явился идеальной формой освоения трагического сюжета русской истории, в котором авторская судьба поднялась до небывалых обобщений.
«Реквием» запечатлел свое время и показал, что поэзия продолжала существовать даже тогда, когда, по словам Ахматовой, «поэт жил с зажатым ртом». Голос памяти, задушенный крик стомиллионного народа оказались услышанными – в этом великая заслуга Ахматовой.
Б. К. Зайцев писал: «…Я-то видел Ахматову «царскосельской веселой грешницей» и «насмешницей», но Судьба поднесла ей обет Распятия. Можно ль было предположить… что хрупкая и тоненькая женщина издаст такой вопль – женский, материнский, вопль не только о себе, но и обо всех страждущих – женах, матерях, невестах, вообще обо всех распинаемых?..
Откуда взялась мужская сила стиха, простота, гром слов будто и обычных, но гудящих колокольным похоронным звоном, разящих человеческое сердце и вызывающих восхищение художническое? Воистину «томов премногих тяжелей».