Литературная Газета 6248 (№ 44 2009)
Шрифт:
Порадовала объёмная супрематическая работа Дмитрия Гутова, вознесённая над головами зрителей. Ничего особенного, если бы не намёк на истинное значение термина «супремум». И «спрятанность» работы, напоминающая о «терниях и звёздах».
Были ещё специальные и параллельные программы. Но не «внегаражные» проекты определили лицо ММБСИ-3. Погоду делала коммерция. Жёсткая и цельная в своей внятности. Свирепая настолько, что о всяком символическом мародёрстве можно было забыть. За Третью бьеннале взялись серьёзные люди. Настолько, что апофеозом её разумно считать платную лекцию Андрея Ерофеева. Который за три тысячи рублей обещал объяснить желающим смысл и значение данного
Оживление в интеллектуальных кругах вызвал лишь проект Марата Гельмана «Русское бедное». Однако по зрелом размышлении приходится признать, что этот бойкий галерист не противостоит условному «Русскому богатому» гаражного Абрамовича, а дополняет его.
А где оптимистический финал? Да вот он: данная бьеннале показала, что настоящая русская жизнь, сколь бы проблемной она ни была, проходит в иной эстетической и ментальной вселенной. И влияние ММБСИ не вызывает даже лёгких пертурбаций в существовании «Русского подлинного».
Евгений МАЛИКОВ
P.S. Никоим образом не могу считать себя знатоком или даже человеком, сколько-нибудь ориентирующимся в изобразительном искусстве, а уж тем паче современном. И в бывший мельниковский «Гараж» на основную экспозицию 3-й Московской бьеннале зашёл любопытства ради. Какого-то особого художественного впечатления выставка на меня не произвела, хотя кое-что, безусловно, показалось любопытным, что-то вызвало, надо полагать, изначально «запрограммированную» авторами улыбку…
Но вот одна из размещённых на стенах живописных работ, честно признаться, привела меня в шок.
А именно небольшой пейзажик кисти… художника А. Гитлера!
Поверьте, я всё же отнюдь не закоренелый, что называется, дремучий консерватор. Кое-что смыслю и в отношении концептуализма, и в плане постмодернизма, и по поводу провокативности «актуального арта». Но сей «радикальный» жест устроителей и кураторов, как бы резвяся и играя произведённый в нашей стране в преддверии 65-летия Победы, считаю как минимум позорным и отвратительным.
«Забьенналились» — такой глагол употребила два года назад «ЛГ», оценивая итоги 2-го московского смотра современного искусства. Думаю, сейчас его вспомнить ещё более уместно.
П. КОСТЯНСКИЙ
Долгое плавание
Искусство
Долгое плавание
ВЕРНИСАЖ
Выставку главного художника Российского Академического молодёжного театра Станислава Бенедиктова в Музее им. Бахрушина назвали «Берега надежды»
Как назовёте корабль, так он и поплывёт. «Берега надежды» не просто соединяют в себе диккенсовские «Большие надежды» с «Берегом Утопии» Стоппарда, между которыми уместились вся большая литература и великая драматургия,
За своей надеждой Бенедиктов следует неотступно с самого детства. Во втором зале, не там, где макеты декораций и эскизы костюмов к спектаклям, ставшим историей РАМТа, а там, где обитает удивительная по искренности и простоте графика, стоит огромный стол. На нём — крошечный этюд, которому больше полувека, мир четырнадцатилетнего мальчишки, нигде дотоле живописи не учившегося: дальние избы, деревья, грустящие об исчезнувшей листве, а между пологими берегами не то река, не то дорога, которая поведёт его из деревеньки Досчатое в Москву и дальше — в Пермь, Уфу, Софию, Берлин, Рейкьявик…
Театральный художник — существо особого порядка. Он живёт в пространстве между театром и живописью и создаёт свой мир на этой зыбкой грани. Декорации Бенедиктова никогда не иллюстрации, но всегда — действующие лица. Каждая со своим, подчас весьма непростым характером. Коварным, как в «Короле Лире», игриво-капризным, как в «Лорензаччо», упрямым и прямолинейным, как в «Береге Утопии». Они воздушно-зыбки и фундаментально вещественны одновременно. Задаваться вопросом, как ему удаётся соединять несоединимое, бесполезно. Он так видит, так чувствует, дышит. Удивительно другое — то, что задумал сценограф, неискажённым доходит до зрителя. Обычному художнику хорошо — он сам воплощает на холсте то, что родилось у него в душе. Замысел сценографа реализуют другие люди. И Бенедиктову удаётся подключить их к своей энергетике — мебельщиков, швей, художников, причём не только в родном театре. Он ставил спектакли в Большом театре и в Малом, во МХАТе у Олега Ефремова, в Кремлёвском балете и Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко. Умение вжиться в чужую сцену, почувствовать её скрытый ритм — дар, которым сегодня обладают лишь немногие из сценографов.
Вместе с главным режиссёром РАМТа Алексеем Бородиным они создали такое количество спектаклей, что на третьем десятке оба начинают сбиваться со счёта. Когда видишь творческий дуэт такого уровня, начинаешь ломать голову, как он сосуществует. Может быть, стоя на противоположных берегах ещё не созданного спектакля, режиссёр и художник ведут свой мост навстречу друг другу, чтобы сойтись над самой быстриной? Оказалось, что нет. Стоя рядышком на своём берегу предстоящей работы, они вместе размечают, куда и как ставить опоры будущего моста, по которому зритель из своего будничного «сегодня» сможет перебраться в таинственное «вчера» или в манящее «завтра», пройдя свою часть пути по дороге надежды.
Выставка продлится до 5 декабря 2009 года.
Виктория ПЕШКОВА
Несвоевременная книга
Искусство
Несвоевременная книга
КНИЖНЫЙ РЯД