Литературная Газета 6260 (№ 56 2010)
Шрифт:
Сергей ШЕСТАКОВ
***
Что остаётся от синих глаз,
от зелёных глаз? –
Небо июльское, тихий весенний луг,
В изгороди высокой секретный лаз,
В тайное подземелье запретный люк,
Что остаётся от чёрных? –
Степная
Холод под ложечкой, пряжа, веретено,
Низкий туман по утрам, ввечеру теплынь
И в пустоту распахнутое окно...
ПЕСЕНКА
Покуда не истлела плоть
Подобием тряпья,
Со мною ты, любовь моя,
И ты, печаль моя.
Покуда есть муки щепоть
И место для житья,
Со мною ты, любовь моя,
И ты, печаль моя.
Покуда тьме не обороть
Небесного жнивья,
Со мною ты, любовь моя,
И ты, печаль моя.
И там, где смертных ждёт Господь,
На кромке бытия,
Со мною ты, любовь моя,
Лишь ты любовь моя…
***
Небесной механике больше невмочь
Цирконы пускать на запчасти,
Пока одинокая тикает ночь
На маленьком левом запястье,
Пока баснословный не выпит настой
И призраки рыщут оравой,
Но август упрям, и уже запятой
Пульсирует жилка на правой,
И время, тасуя пространство одним
Сплошным тектоническим сдвигом,
Горючему сердцу щебечет: сим-сим,
Откройся, и парное мигом,
Как в нежные ножны горячий клинок,
Вложу для мгновенной проявки,
И тайный поднимут над вами венок
Малиновки, пеночки, славки...
***
И смолкнуть, и уйти,
и смерть свою прожить
Безгубой пустотой,
безлюбым запустеньем,
Сутулый чернозём прошить насквозь,
как сныть,
И вновь зазеленеть в отечестве весеннем,
Где певчие ветра и свет сторожевой
От дальнего окна в ночи стоит как невод,
И
И синими – глотки безудержного неба...
***
Твоего не избегнуть прихода,
Хохлома ты моя, Кострома,
Открывающая без ПИН-кода
Ледяной пустоты закрома,
И, печалью пронзён троекратной,
Всех земель и небес отставник
Бредит музыкой синей и красной,
Закипающей в венах твоих.
***
Прошла сквозь сон и время раскачала
На всех путях, где не бывать весне,
Где пустота заводится сначала
В сердечной мышце, а потом везде,
Где смерть на землю смотрит утомлённо,
Но не снимает лунного бельма
И каждый вечер призрак почтальона
В окошко машет призраком письма...
***
Ночью, когда за спиной волшебство
Тайной колышется сенью,
Вдруг ощущаешь былое родство
С каждой обмолвкой и тенью,
В тихом свеченье небесных шелков
Высший твердя из обетов
Вольному ордену майских жуков,
Жужелиц и короедов,
И, закрывая ночную тетрадь,
Смотришь на землю по-птичьи,
Чтобы за миг до рожденья принять
Смертное чьё-то обличье.
***
Самолётик в обморочной сини
На холщовой ниточке-обманке,
Упорхнувший из молочной стыни
За дождей пугливые помарки,
Там глаза, огромные как вишни,
Вешний город с облачной таможней…
Сердце глуше. Самолётик выше.
Глуше. Тише. Выше. Невозможней.
***
Жизнь останавливается,
как бы раздумывая, в какую
Сторону дальше, или совсем раскисла,
Шепчет: а если высохну, затоскую,
Сгину, не сосчитаешь ведь,
сколько вместе,
Только всё тоньше свет
и всё меньше смысла,
Только всё горше парой ходить по кругу…
Хирург и анестезиолог
наливают по двести,