Литературная Газета 6281 (№ 26 2010)

Литературная Газета

От двух последних стихотворений особенный резонанс в душе и в голове. Вот это и вправду поэзия, так необходимая именно сейчас, а, значит, необходимая всегда. Это редкие в наши дни сгустки поэтического, а не пустые, бессмысленные плохо зарифмованные звуки, от которых проигрывает, вянет всё живое, и, в первую очередь, - тускнеет само понятие "поэзия". Такие люди, как Андрей Шацков в буквальном смысле вызволяют, вытаскивают человеческую литературу из образовавшегося и углубляющегося бездонного либерального литболота вседозволенности без смысла, морали без совести, поступков без чести, жизни без Бога. Без таких поэтов, как Андрей Шацков, сегодня невозможно

было бы составить представление о нашей поэзии, о нашей русской литературе. Это современные, своевременные стихи. Это добрые и суровые, строгие и выразительные, настоящие слова, это наши русские мысли, наша, русская тревога за судьбы оставшихся беззащитными людей, российские просторы населяющих. Так думает сегодня всё по-настоящему русское "население", которое пытаются всеми силами заморочить и задействовать в изготовлении "гражданского общества" без граждан и "России" без русских. Большое спасибо поэту Андрею Шацкову от воина России. С уважением, Павел Савельев. Город Севастополь. 1 августа 2010 г.

24.07.2010 22:38:06 - Александр Давыдович Левитин пишет:

Великолепно

Что характерно, мне кажется, у тебя всё на большой амплитуде. Не промежду прочим, а на форсаже чувств. Но не горланя, а вдумчиво.... Такой поэзией России можно гордиться.

В ожидании снов

Литература

В ожидании снов

ЛИТРЕЗЕРВ

Элина ЛЕОНОВА, 19 лет, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

СНЕГ

Он выпал в пять утра,

пока она спала,

и южные ветра

во сне её дышали

среди сосновых крон.

Сугробы-купола

сошлись со всех сторон

к незрячим окнам спален;

и неизвестно кто

с улыбкой октября

смотрел на мир и то,

что за его пределом,

на сон в её окне,

как будто говоря:

«Её расстроит снег,

но что я мог поделать».

КАРАВАН

Ведь и я над тугим барабаном

ни черта не смогу сколдовать.

Торопливо суёт по карманам,

предлагает питьё и кровать,

притворяется доброй пустыня,

и в цветастом кармане шатра

я сижу, как сидела поныне,

в ожидании снов до утра.

Чтоб уснуть и увидеть прекрасней

и яснее картины любой:

ты всё так же мерцаешь и гаснешь,

я всё так же плетусь за тобой

одногорбым своим караваном,

с побледневшим

песком в волосах,

видя свет беспокойным и рваным,

отражённым в верблюжьих глазах.

***

И не случись иначе.

Вот мы идём, смеясь, –

темноволосый мальчик

и я.

Улица, дом знаком мне

или другой пустяк,

я ничего не вспомню

несколько лет спустя:

трогательных глаголов,

кратких «лови», «зови»,

полного счастья, полу –

вымышленной любви,

лишь через гром трамваев

будет звучать, маня, –

будто кто напевает:

«Не забывай меня».

***

От стены стеклянного барака,

дома для тропической листвы,

смотрит удивлённая собака,

не подняв усталой головы.

Вот сейчас, таинственно и строго

морду золотую облизнув,

выдохнет песчаную дорогу,

облака слепую белизну,

и пойду из сумерек железных,

из сухих древесных потрохов,

унося под мышкой бесполезный

томик безболезненных стихов.

После наугад моя простуда,

книгу эту разогрев до дна,

столбик ртутный вытолкнет оттуда:

тридцать восемь строчек и одна.

ЛОДКА

Ещё причал держал меня одну,

как Моисей заветные скрижали;

но водопад кипел, и мы лежали,

густой водой прижатые ко дну.

Ещё по склону горному стада,

как будто облака, перемещались;

но мы уже сквозь ткань воды прощались;

и нас прощала эта же вода.

Стреноженный бесповоротным сном,

качался тополь, спали часовые,

пунктиры троп божественно кривые

скрывались в отдаленьи расписном;

и мы вдвоём, когда в холмах других

взбивали пыль, похожую на пену,

уже могли бы проходить сквозь стены,

как призраки; и даже легче их.

Ещё когда мы шли, вертя комп'aс,

в стране, где нам плохое и не снилось,

уже не тучи – лодки тень валилась,

плывущей наверху, скрывавшей нас, –