Литературная Газета 6282 (№ 27 2010)
Шрифт:
До недавнего времени публике были известны четыре духовные оперы Рубинштейна: «Потерянный рай», «Вавилонское столпотворение», «Суламифь» и «Моисей». О том, что есть ещё и пятая, Шароев узнал случайно, изучая переписку прадеда: о ней не рассказывал даже отец.
…Последние годы композитора прошли за границей. Закат его жизни был омрачён многими потерями. Умерли младший брат, мать, которую он обожал, от чахотки скончался юный сын. Горьким известием стала смерть Чайковского – его любимого ученика. Антон Рубинштейн тяжело переживал разлад с коллегами из Российского музыкального общества, ссору из-за придворных интриг со «спонсором» – великой княгиней Еленой Павловной. Донимали издёвки черносотенной прессы. Как-то музыкант горько
Многие современники Рубинштейна считали, что духовные оперы – лучшее из всего, что им создано. Автор не раз подчёркивал, что им руководили не честолюбие и уж совсем не конфессиональные мотивы, а иное: с помощью библейских сюжетов он мечтал создать музыку, прославляющую нравственную высоту, которая «сблизила бы людей», вызвав общие душевные переживания. В 1892году в письме в Одессу к младшей сестре он сообщает, что не даёт застыть пальцам и славит Христа в нотах. Опера «Христос», отмеченная гениальной озарённостью, вобрала в себя семь картин с Прологом и Эпилогом. Перед её слушателями проходила жизнь Христа: Рождение, Искушение сатаной, Нагорная проповедь, Въезд в Иерусалим, Тайная вечеря, Суд, Путь на Голгофу, Распятие, Вознесение Христа…
Многие российские музыканты даже не догадывались о существовании произведения. Дело в том, что в царской России духовные оперы (и «Христос» не стал исключением) не допускались к исполнению. В советские же времена вся русская духовная музыка, мягко говоря, не особо приветствовалась. Такое вот неожиданное «смыкание» двух различных культурных политик.
Небольшие фрагменты и клавир оперы Шароеву удалось обнаружить в библиотеке Санкт-Петербургской консерватории ещё в конце 90-х. С тех пор его не покидала мечта – найти партитуру. Коллеги пожимали плечами: две мировые войны прокатились по Европе, вряд ли что-либо уцелело. Но он не терял надежды, снова и снова вспоминая слова великого прадеда: «…когда-нибудь, возможно, в музыкальной области на очередь дня станут раскопки».
История многолетнего поиска оперы могла бы лечь в основу занимательного детектива… В декабре 2007года дирижёр решил посетить Лейпциг, надеясь отыскать следы партитуры в консерватории имени Мендельсона. Немецкий композитор, автор оратории «Христос», давал когда-то уроки маленьким братьям Антону и Николаю Рубинштейнам. В местной типографии печатали произведения русского композитора. Встречавшие его в Берлине супруги Ингенлат предложили гостю из России хотя бы сутки погостить у них. А накануне специалист Немецкого культурного центра имени Гёте в Москве Василий Кузнецов дал ему координаты двух сотрудниц Берлинской городской библиотеки Тамары Вильке и Ольги Мулгановой. Антон позвонил им и… услышал, что обнаружена микроплёнка с каким-то произведением Рубинштейна. Рано утром, забыв про авиабилет, Антон Георгиевич был на улице Унтер-ден-Линден, у подъезда библиотеки. Он почувствовал, как резко скакануло давление, когда понял, что у него в руках кадры долгожданной партитуры.
Впрочем, на этом испытания не кончились. Оказалось, что старую микроплёнку некому скопировать. На возглас Шароева, что он готов заплатить любые деньги, последовал ответ: «Здесь не Россия…» Выручили доктор Маркус Ингенлат и другие друзья из команды канцлера Германии Ангелы Меркель: домой в Россию он вернулся с копией бесценной партитуры.
Более века масштабное произведение Рубинштейна ждало своего часа. Оказалось, что великие партитуры, как и рукописи, не горят. С воссозданной оперой первыми смогли познакомиться сибиряки. Сценическая премьера «Христа», состоявшаяся в конце 2008года в Пермском театре оперы и балета им.П.И.Чайковского, стала сенсацией. Через год последовала премьера оперы в Тюмени. Минувшей весной она прозвучала и в городе на Неве. В воссоздании исторической постановки
– Мне удалось выполнить завет прадеда – признаётся Шароев. – Это событие я оцениваю как главное дело своей жизни.
Но он при этом отнюдь не собирается почивать на лаврах – маэстро полон оригинальных творческих планов. Сейчас в Киеве готовится премьера камерной «Сельской оперы» композитора Евгения Станковича на стихи Бориса Олейника. Она написана по заказу украинской диаспоры Сибири. Антона Шароева пригласили быть дирижёром. А впереди, конечно же, её тюменская премьера.
Михаил ГЛУХОВСКИЙ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Славянская альтернатива
Искусство
Славянская альтернатива
МЕСТО
Изобретение мифологии как «западный фронтир» Большого стиля современного искусства
Русское движение на Запад есть нечто большее, чем мода. Это – умирание, наша тяга к смерти, путешествие в конечные приделы нашей жизни. На её ночные окраины. Движение не только естественное, но и необходимое.
Большой стиль не всегда связан с грандиозными постройками. Они могут быть, но определяются масштабы эстетики её тотальностью. В этом смысле наша эпоха последовательно для России тоталитарна. Наш сегодняшний путь пролегает на Запад не столько в географическом смысле, сколько в мистическом. Запад – сторона заходящего, ночного солнца, неба мёртвых.
Стремление на «край ночи» обнаруживает нашу тягу к хаосу. И в этом нет ничего нездорового. Ибо новый порядок, согласно Илье Пригожину, возникает именно там, в области, где и каждое событие потенциально, и равновозможно абсолютно всё.
Искусство нынешней России празднично, но эта праздничность зловещих свойств. На поверхности contemporary art’a мы видим пересмешников. Эти клоуны – «Синие носы». Они – передовая агитбригада настоящих разрушителей, поскольку карнавал – не только смех, но больше – уничтожение сущего. За ними, «Носами», движутся Кулик и Осмоловский, их поддерживает «артиллерия» Екатерины Дёготь, Марата Гельмана и Андрея Ерофеева. Вот эти уже страшны.
Эти убили бы и Аполлона, когда бы не бессмертие бога.
Но и они невольны в выборе жизни. Деструкция – веление Большого стиля времени. Мы, русские, сегодня умираем, чтобы возродиться вновь. Кто-то идёт к пределам ночи по глупости. И он не возродится. А кто-то дотрагивается до чёрного солнца и, сгорая, не исчезает, но переходит в иное агрегатное состояние.
На самом донышке ночи – созидание.
Художники, чьи работы можно увидеть в Томском музее славянской мифологии, первом и, не исключено, пока единственном в России, парадоксальным образом современны. Они прошли на мистический Запад дальше всех, погрузились в ночь глубже всех и черпают из неё животворящие силы.