Литературная Газета 6314 ( № 10 2011)
Шрифт:
Конечно же, сейчас, сказал я Гайдару, никого угнетать не надо, ничего закрывать не следует. Напротив, пусть цветут пышным цветом любые коммерческие дистрибьюторские структуры. Пусть показывают с любовью свою расчленёнку, своих чертяк, но, может, следует создать конкурентную кинопрокатную сеть? Ведь тратятся же на производство картин немалые государственные средства. Может быть, следует подумать и об их возврате? Разумеется, не нужно взваливать целиком на государство содержание этой самой «конкурентной сети». Пусть 51процент акций будет у государства, а остальное, конечно же, с удовольствием дадут инвесторы. И вот через эту систему кинопроката можно будет эффективно поддерживать наше национальное кино. А оно, в свою очередь, как знать, вдруг снова сможет поддерживать человеческие души, в том нуждающиеся. А душ этих по безбрежной
Мне тогда умный и благородный Гайдар ответил почти как Ленин: «Сегодня ещё рано». «А когда будет в самый раз?» – полюбопытствовал я. «Вот когда они всем миром насмотрятся Голливуда, тут-то вы и подтянетесь со своим «Сталкером».
Гайдар, конечно, никакой не злодей, он, в сущности, хороший. Но, как и Ленин, он всё-таки кремлёвский мечтатель, теоретик космонавтики. Я тогда засомневался: к тому светлому часу Икс, о котором говорил Егор Тимурович, все нуждающиеся отечественные киношники испустят дух, и в светлый храм чистого «постголливудского искусства» просто некому будет войти. А за то время в зловонных водах коммерческой галиматьи, которыми заполнен коммерческий экран, мы окончательно утопим и того немногого зрителя, на которого рассчитывали.
– И что он на это ответил?
– Гайдар, я помню, огорчился – это, мол, не рыночный подход. И всё-таки Егор Тимурович и вправду был благородным человеком: он помог мне подписать у Ельцина указ «О создании акционерного общества «Российский кинопоказ» с блокирующим пакетом акций у государства. Борис Николаевич сопротивлялся, очень его угнетала «государственная роль» в акционерном обществе. Но Гайдар помог. Мы буквально водили его рукой, и, по сути, вместе, на троих, санкционировали этот документ. Его никто не отменял. Он жив и, вероятно, имеет силу президентского указа. Но ни один человек не шелохнулся, чтобы взяться за его исполнение.
– Неужели на этом всё и закончилось?
– Почему закончилось? Я и посегодня думаю, что ничего не закончилось. А тогда мы продолжали действовать. Пробились к Лужкову. Очаровали его сознание. И вместе с ним на протяжении полутора лет вдохновенно занимались созданием системы «Московский кинопоказ». Как Чапаев с Петькой, мы встречались в его кабинете по утрам, раскладывали на столе карту Москвы, чертили стрелки, флажки. Разумеется, и на московские власти мы не хотели взваливать финансовую ответственность по созданию системы кинотеатров, лоббирующих российское кино. Мы достали деньги на модернизацию московского кинопроката у солиднейших западноевропейских банкиров. Они приехали в Москву с гарантийными письмами. Но и эта затея утонула, едва-едва побулькав. Кому-то это было не нужно. Кому-то это было невыгодно. Несмотря на постановление правительства Москвы, подписанное по всей форме московским руководителем. Случайность ли это? Вряд ли. Это сложившаяся и устоявшаяся система…
О ДУМАЮЩИХ ЗРИТЕЛЯХ, КОТОРЫХ РЫНОЧНАЯ ЭКОНОМИКА ВЫБРОСИЛА НА ПОМОЙКУ
– Благодаря существованию этой системы ваше горькое пророчество сбылось, и пришло время, когда грамотного, думающего зрителя мы практически потеряли…
– Но это дело всё-таки поправимое. Вот взять хотя бы Ханты-Мансийск. Десять лет там существует международный кинофестиваль «Дух огня». И за эти годы там воспитался думающий, доброжелательный зритель, которого в Москве днём с огнём не найдёшь. В Ханты-Мансийске, между прочим, по инициативе фестиваля в некоторые школьные программы был введён предмет «История отечественного киноискусства». А благодаря Карену Шахназарову мы подарили школам всю коллекцию кинокартин «Мосфильма» – эти немыслимые по величине ящики, в сущности, были полны немыслимого добра.
Ребята занимались по особой программе, смотрели кино, сдавали экзамены. На экзаменах, к примеру, спрашивали: кто такой Сергей Урусевский? Они отвечали. Скажите, найдётся ли сегодня на Пушкинской площади в Москве хоть один человек, который ответит на вопрос, кто такой Урусевский? Многие не знают даже, кто такой Шукшин.
Во ВГИК, где я преподаю, поступают хорошие молодые люди, некоторые даже одарённые, но зрители
– Этот ваш ханты-мансийский эксперимент так и просится быть распространённым на всю страну…
– Хорошо бы, конечно, ввести обязательное преподавание в школе истории отечественного кино. И может быть, через несколько лет получить какое-то количество грамотных, образованных зрителей. Но это требует ясности в наших головах, чёткой направленности идей и средств. Пока же вот создан фонд поддержки успешных киностудий. Как знать? Может быть, они и заработают денег, в том числе и на образовательные процессы в школе. Я не очень в это верю. Но, с другой стороны, кто такой я? Ну, довольно незаметный кинематографический деятель в эпоху Бекмамбетова.
– К слову, Тимур Бекмамбетов – один из немногих в нашем кино, кто работает «на два фронта». Он снимает и в России, и в Америке, посильно умножая мощь голливудского кино, которое и так завоевало весь мир. Скажите, может, нашему кино могло бы помочь введение квот на западную кинопродукцию?
– Тут опять-таки нужны определённость и ясность в головах. Вот как-то позвали меня членом жюри Шанхайского кинофестиваля. Там я довольно много общался с верхушкой китайской кинематографии. И они мне рассказали, что в Поднебесной снимается примерно такое же количество фильмов, как у нас. Я, наивный, думал, что и проблемы мы переживаем схожие. «Как конкурентно боретесь со сверхприбыльным американским кино?» – вежливо задаю я в вежливом китайском тоне вопрос. «А этот фактор практически не существует. Мы приняли закон, по которому во всекитайском прокате показывается всего 16американских картин в год. И ни одной больше». – «Как?» – изумляюсь я. «А так. Мы хотим, чтобы Китай оставался Китаем, а не превращался, допустим, в Америку. Мы хотим, чтобы молодёжь была в курсе, как развивается наша страна, какие проблемы её волнуют. Вот почему отдаётся приоритет национальному кино. А с голливудской продукцией любой желающий может познакомиться, купив диск и поглядев его дома. Диски эти свободно продаются». «Но вот сейчас на фестиваль приезжает большая делегация американских кинематографистов со звёздами первой величины и во главе с главным боссом студии «ХХ век Фокс». Почему так? – не унимаюсь я. – Вы их угнетаете, а они к вам едут, да ещё в таком звёздном составе?» «Потому что они надеются пробить 17-ю картину», – отвечают китайцы.
Вот это и есть политическая воля, это и есть целенаправленная и ясная забота о национальном кино и национальном зрителе.
Или вот совсем другая страна – Колумбия, где когда-то я снимал картину. Там никаких квот не было. Любой поход в любое кино стоил 5долларов. Но если кинотеатр показывал латиноамериканскую ленту, 4доллара шло в доход кинотеатра, а один доллар – в фонд поддержки национального кино. Если кинотеатр показывал американскую картину, то один доллар шёл кинотеатру, а 4доллара – в фонд поддержки латиноамериканского кино. Думается, неслучайно это кино, равно как и китайское, переживают настоящий взлёт.
О ЗЕМНЫХ ПРОБЛЕМАХ, КОТОРЫЕ РЕШАЮТСЯ НА НЕБЕСАХ
– Но у нас тоже что-то делается во имя грядущего расцвета кинематографа. Вот, например, создан Фонд поддержки кино, который, впрочем, вы уже удостоили упоминания. Вы не верите, что он поможет развитию нашего кинематографа?
– На мой взгляд, обязательно нужна стройная, выверенная система мер, извините, даже не по поддержке, а если угодно, по воссозданию отечественного кинематографа. А появление того или иного фонда с не совсем ясными целями – это продолжение купания нашего кино в мутных водах. Впрочем, я вполне могу быть и неправ. Жизнь покажет.