Литературная Газета 6317 ( № 13 2011)
Шрифт:
Тут самое время разразиться пламенным монологом по поводу необходимости прибегать к интерпретациям вечной классики в русле животрепещущих проблем текущего момента за неимением необходимого количества достойных образцов современной драматургии. Метаморфозы, произошедшие на ленкомовской сцене с Пер Гюнтом, тем заметнее, что это произведение не является бестселлером отечественной сцены, а потому не имеет разветвлённой и многоуровневой биографии воплощений. Прецедентов практически нет. Александр Казанцев поставил дипломный спектакль на курсе у Олега Николаевича Ефремова, а позднее начал репетировать в Малом, причём роль Пуговичника согласился играть сам Царёв, но света рампы спектакль так и не увидел. Вот, кажется, и всё. Сетовать же на то, что среди тех, кто притязает сегодня на звание потрясателей подмостков, не наблюдается новых ибсенов (равно как и шекспиров, горьких и мольеров, которые тоже некогда ходили в современных драматургах), – занятие
Сегодняшний зритель в массе своей и о первоисточнике-то имеет весьма смутное представление, что уж говорить о философских подтекстах, коими Ибсен щедро прослоил метания своего беспутного героя. Экзистенциальными проблемами он (то есть зритель) если и задаётся, то предпочитает переводить их на житейско-бытовой уровень. Так что если и подводить под его «искания» какую-то философскую базу, то тут, пожалуй, уместнее обратиться к Михаилу Бахтину с его карнавализацией бытия, нежели к отцам европейского экзистенциализма.
Пер Гюнт (Антон Шагин играет его на пределе сил и эмоций), как и его нынешние ровесники, ищет себя, примеряя маски, которые в изобилии предлагает ему жизнь: подойдёт – хорошо, нет – надену другую, главное, чтобы мне в ней покомфортнее было (Перу удаётся подстрелить в небесах… рыбу, которая, как известно, ищет, где глубже). Надоедят серые будни – можно стать сказочником и веселить народ небылицами о полётах на олене под облаками. Взбунтует плоть – есть возможность превратиться в мачо и увести из-под венца чужую невесту или обрюхатить дочку короля троллей (Ингрид в исполнении темпераментной Светланы Илюхиной чем не красотка из ночного клуба?). Захлестнёт волна азарта – вот карты, чтобы сыграть партию с Даворским дедом, который у Виктора Ракова так похож на «отца», никак не могущего вернуть утраченный авторитет у своего «сына» и потому прячущего горечь за хмельным весельем. Захочется «высоких чувств» – Пер не прочь разыграть перед Сольвейг (Алла Юганова чаще предстаёт эдакой несмышлёной девчушкой, чем искренне любящей женщиной, что несколько не вяжется с финалом истории) романтического героя. «Витязь на птичьих ногах» – так аттестует своего героя Ибсен. Таким он у Шагина и получается. И Александра Захарова играет Озе как «постаревшего» Пера в женской ипостаси – и озорства, и безответственности, и слепой силы в ней столько же, сколько в таком любимом и таком непутёвом сыне. Желания Пера диаметрально противоположны, но он этого даже осознать не в состоянии: тут тебе и «к чистому свету подняться», и, покончив с пастушьей долей, быть вознесённым «выше, чем английский трон».
И то, что в спектакле так быстра смена ритмов, так много музыки и танцев (хореограф Олег Глушков), – это тоже верная примета карнавала. Вступающему в жизнь поколению 90-х несколько эксцентричных па скажут больше, чем десятиминутный прочувствованный монолог. И пятиактную психологическую драму им не выдержать. Их ли в этом вина? И вправе ли режиссёр отказаться от попытки найти с ними общий язык, поделиться собственным нелёгким опытом преодоления жизненных невзгод? Разумеется, тем, кому за сорок, такой подход покажется поверхностным, даже легковесным, но, похоже, времена, когда один и тот же спектакль с одинаковым интересом смотрели и бабушка, и внучка, миновали для нашего театра. И миновали безвозвратно. Хотя исключения, разумеется, существуют. Как подтверждение правила.
Миновали и времена театра политического. Хочется верить, что хоть в этом случае безвозвратность не станет окончательным вердиктом. Дальнее эхо этих времён явственно слышится в сцене в сумасшедшем доме, куда Пер попадает за то, что «не согласен с государством». Короткая, ёмкая, едкая сцена. Очень короткая, потому что и так всем всё ясно. В ответ на Перово «нами управляют неучи, воры и недоумки» обитатели дома скорби спокойно отвечают: «А мы давно об этом знаем». Метать копья сатиры сподручнее во времена стабильные, когда свист разрезаемого ими воздуха отчётливо слышен во всеобщей тишине. Делать это, стоя на бровке кратера клокочущего вулкана, практически бессмысленно – раскалённая лава поглотит любое количество копий без всякого вреда для себя.
Отчаяние, всё сильнее овладевающее Пером к финалу, балансирует на грани трагедии, но грань эту не переступает – надо же оставить зрителю хоть какую-то надежду. Но надежда эта слишком зыбка, почти призрачна. Оттого и финал спектакля оборван как бы на полуслове и кажется вымученным. Пуговичник (можно слушать или не слушать реплики, которые бросает залу Сергей Степанченко, но невозможно вырваться из-под власти его взгляда) отложил «переплавку», но как мало времени есть у Пера на то, чтобы найти хоть крупицу себя, истинного. За жизнь, потраченную зря, придётся нести ответ. И единственным оправданием может стать такая «эфемерная» субстанция – любовь: «Эта женщина есть то, чего добился ты, приятель», – подводит
Каждый из нас в меру сил и способностей борется в первую очередь с самим собой. Увы, с переменным успехом. И далеко не каждый готов даже самому себе признаться, что он в этой борьбе – сторона не выигравшая.
Виктория ПЕШКОВА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
«Платформа» требует средств
Искусство
«Платформа» требует средств
НЕДОУМЕВАЮ, ДОРОГАЯ РЕДАКЦИЯ!
Президента опять расщедрили
О встрече Президента РФ с некоторыми деятелями современного искусства, прошедшей некоторое время назад в помещении Мультимедиа Арт Музея, «ЛГ» уже сообщала: и устами одного из участников мероприятия, писателя (скромно обозначившего себя там всего лишь «литератором») Сергея Шаргунова, и в кратком редакционном комментарии, где было высказано, скажем так, некоторое удивление относительно ряда поднятых в разговоре с первым лицом государства тем. Теперь, когда полная стенограмма беседы, будучи выложена на официальном сайте Президент. рф, стала достоянием общественной гласности, недоумение ещё более возросло.
Вопросы возникают уже на уровне списочного состава участников мероприятия. В преамбуле к упомянутой стенограмме сказано, что Дмитрий Медведев в этот день встретился с «молодыми писателями, композиторами, театральными и кинорежиссёрами, певцами, художниками». Оно понятно, что молодость – в особенности для деятеля искусства – это не цифры в паспорте, но состояние души… И всё же. Помните, сколько остроумнейших стрел и шутливых каменьев было брошено – особенно в последние, гомерически весело расстающиеся со своим прошлым годы – по адресу советского принципа подхода к категории «молодой писатель», в коей человек мог официально пребывать до 50 лет. И что же мы имеем сегодня, в так стремительно омолодившейся стране? Да, литераторы, приглашённые в Мультимедиа Арт Музей, были действительно вполне молоды, чего никак не скажешь о некоторых других присутствовавших. Вот, скажем, режиссёр незабываемого телевизионного сериала про шоколадный батончик «Сникерс», а также кинокартины «Турецкий Гамбит» Джаник Файзиев будет отмечать свой полувековой юбилей довольно скоро, уже в этом году. Но сей молодой российский кинематографист, заметим, был ещё отнюдь не самым умудрённым летами деятелем из числа встречавшихся с президентом.
Но главное не в возрасте, а в комплексе поднятых в ходе встречи проблем и обсуждённых вопросов и главного его содержания, которое вышеупомянутый сайт опредилил как «государственную поддержку современного искусства».
Искусство, конечно же, нуждается в господдержке. Особенно сегодня. Особенно в России. Это аксиома. А всякое настоящее искусство «современно» по определению. Другое дело, что и сам подбор собранных в музее персон, и общее направление беседы поневоле сводили «современное» всего к одной линии нынешнего развития художественного творчества. Эту линию называют по-разному: актуальным искусством, концептуальным, экспериментальным, новым, либо же попросту авангардом. Сектор, кто бы спорил, важный и нужный – другое дело, что он в наши дни нуждается в государственных вливаниях и вспомоществовании, несомненно, гораздо меньше, нежели любая другая из ветвей «вечно зеленеющего» древа искусства. И для осознания этого факта не нужно быть специалистом, или арт-критиком: достаточно просто регулярно просматривать наши газеты и смотреть телевизор. Какие фестивали, акции и прочие явления творческой жизни получают сегодня наибольший медиарезонанс, а следовательно, и прочие «блага цивилизации»? Всё верно, именно экспериментального толка. Их всячески окормляют разнообразные, как правило, далеко не бедные фонды, им помогает заграница (хотя бы морально, но зачастую и материально), да что там говорить – теперь у нас целые громадные регионы объявляют в качестве одной из своих приоритетных программ радикальное обновление и перестройку культурной политики. О пермском «культурном чуде», якобы возникшем вследствие последовательной, навязчивой и встречающей достаточно серьёзное сопротивление «на местах» радикализации краевого искусства, осуществляемого силами московских варягов-культуртрегеров, слышали, наверное, все. А давно ли вам попадалась на глаза информация в центральной прессе («ЛГ» здесь не в счёт) о состоявшемся в какой-либо из российских областей, скажем, фольклорном фестивале? Или выставке художников, работающих в реалистической манере? Или о премьере какого-либо из областных театров, где классическая пьеса не была подвергнута решительному «переформатированию»?..