Литературная Газета 6345 ( № 44 2011)
Шрифт:
Итак, вы приобрели билет, выпили в буфете, осмотрели все залы и фойе, пора на зрительское место. Что там сегодня? О! Для открытия исторического здания выбрана великая русская опера "Руслан и Людмила"!
Посмотрим.
Постановка Чернякова не стоит сил, потребных на подбор слов для характеристики. Неподобранные же слова непотребны. Я никогда не был поклонником творческого метода режиссёра, всегда считал его плохо владеющим ремеслом, но пятичасовая пытка скукой - это даже не скандал. Описывать увиденное негигиенично. "Эти наши интернеты" отозвались дружно. И здесь возникло смешное: после первых выступлений в прессе
Дух Большого театра не исчез никуда. За "цыганщиной" киновари и начищенной латуни, за временностью и фальшью интерьеров московский стиль критики оказался нетленным. Вслед за фанатами "Спартака" своё слово сказала оперная публика. И выяснилось, что отмахнуться от неё невозможно. Не маргиналы. Подтянулась официальная пресса. В ночь с субботы на воскресенье несколько серьёзных публикаций в серьёзнейших изданиях "похоронили" тот "глумёж", которым изъяснялся на русском театре Черняков. "Зачистили" театральное пространство москвичи, и я горжусь этими людьми и этим городом.
Москва дала понять, что "бордельная сцена" от Мити Ч. гораздо неприличнее немецкого порно. Но тут же посоветовала осваивать эти крайние девиации театрам ФРГ, а не нам. Конечно, немцев тоже жаль, но мы уже однажды освободили их, теперь пора о себе подумать. Говоря без шуток, плачевное состояние современного искусства Германии (не только театрального) обусловлено политикой денацификации после Второй мировой. И недавним наличием "коммунистической" ГДР, которой нельзя было подражать. Немцев заставили себя топтать. Заставляли и нас. "Евгением Онегиным" Чернякова, "Золотым петушком" Серебренникова. На "Руслане и Людмиле" терпение лопнуло.
Люди, ставшие у руля главного театра Русского государства, оказались не знакомы ни с московскими традициями, ни с русской историей. Москва - это не мертворождённый бюрократический Санкт-Петербург, где фигура чиновника священна. Если бы наши "начальнички" почитали историю, они знали бы, что русский народ - демократ. Об этом звонил вечевой колокол Великого Новгорода, о московской "улице" писал в "Народной монархии" Иван Солоневич. Москва всегда протестовала активно. И не в судах, а на площадях. Манежных или Театральных.
Русь - это настоящая, а не выдуманная Европа городов, назначающих и смещающих руководство. Рюрика пригласили, Рюриковичей не без крови отменили. Романовых призвали, позже не без крови "пренебрегли" ими. Учите матчасть, пришельцы, а то "понаехали тут". Россия - не тёплая Индия, наша земля, по словам Победоносцева, ледяная пустыня, по которой ходит лихой человек. Впрочем, это страх Петербурга. Оптимизм Москвы выражен интернет-девизом одного из пользователей форума "Друзья балета": "Россия: сотни миль полей и по вечерам балет" (Алан Хакни).
Сегодня "театральная улица" Москвы сказала "вон" деятелям, определяющим политику Большого. Они обречены. Это Москва, деточка, как сказали бы в "этих наших интернетах", здесь можно и голову сложить.
Однако не стоит обольщаться: битва
Будет весело и страшно!
Евгений МАЛИКОВ
Блики света в тёмном царстве
Блики света в тёмном царстве
ВЕРНИСАЖ
В Русском музее в Петербурге проходит выставка одного из самых жизнеутверждающих русских художников - Константина Коровина, приуроченная к его 150-летнему юбилею. Творчество Коровина, пронизанное светом и восхищением перед чудом окружающего мира, представлено обширно.
Устроители выставки логичны и конструктивны в своём замысле. Вот изложение биографии главного русского импрессиониста. Вот краткие сообщения о том, кто изображён на портретах. А вот - первый зал, целиком посвящённый Коровину-сценографу.
А дальше - известнейшие работы Коровина: романтические "Испанки. Леонора и Ампара", пленэрный "Портрет хористки"; хрестоматийный пейзаж "Зимой"; слепящий светом "Гурзуф" (сколько художников в советское время приютила дача Коровина, ставшая одним из домов творчества Союза художников). Тут же рядом с изображением Шаляпина у распахнутого в сад окна - два его малоизвестных портрета. (А Коровин ведь написал о своём великом друге целую книгу.) И колоссальные по размеру панно на темы Русского севера, созданные художником для павильонов Всероссийской выставки в Нижнем Новгороде и Всемирной выставки в Париже 1900 года, где мастер получил золотые медали и орден Почётного легиона. Франция потом и приютит мастера, когда для лечения сына он покинет в 1923 году постреволюционную Россию.
Выставка кажется удивительно современной. Прежде всего потому, что коровинская импрессионистическая манера оказалась удивительно "живучей" в ХХ веке в России. За лестничным поворотом, оканчивающим выставку, начинается экспозиция советского искусства, недавно воссозданная в корпусе Бенуа. И глядя на работы конца 1950-х - начала 1960-х годов, на жанровые картины А. Пластова и В. Загонека, братьев Ткачёвых и А. Левитина, понимаешь, насколько была востребована в советское время светоносная, широкая живопись, отечественная академическая традиция.
А если говорить о театральном искусстве Коровина, то хоть его иногда и критикуют за "станковизм" на сцене, но как же нам не хватает такого пиршества живописи на современных подмостках! Мастеров такой сценографии становится всё меньше, а лаконизм условных решений сводит цвет в спектакле к световым переменам и проходит в основном по ведомству художника по свету. Истосковавшийся по традиционной трактовке классики, по звучным и живым краскам, зритель по-прежнему валом валит на "Дон Кихота" в Мариинке, где сохранились декорации Коровина и Головина. А здесь, в залах корпуса Бенуа, и рядовой зритель, и более искушённый (например, студенты художественных вузов) заворожённо вглядываются в костюмы, созданные для Шаляпина или для танцев в хореографии Михаила Фокина. Кто знает, на какие фантазии натолкнёт их добрый русский талант Коровина. Будем надеяться, что им не захочется изобразить Снегурочку или деву Февронию бомжихами, а Московскую Русь - мрачным серо-коричневым царством, каким она предстаёт в фильмах "Царь" или "Раскол".