Литературная Газета 6345 ( № 44 2011)
Шрифт:
Что грусть твоя
Мне сердце студит.
Потом ты скажешь, почему
Тебе весь вечер было грустно...
Тревогу я твою пойму.
И жизнь в своё вернётся русло.
* * *
Твой характер сделан из иголок.
А моя душа,
Исколотая сплошь,
Прячется порой
Средь книжных полок.
Если хочешь -
Там её найдёшь.
* * *
Может, это просто невозможно -
Обнажить для всех чужой секрет:
Холст на раме, краски и треножник,
И с натуры начатый портрет.
Первая красавица
На портрете дивно хороша.
Только в жизни всё-таки красивей -
Не открылась мастеру душа...
* * *
Прости меня - зануду и тупицу, -
Что я живу, по прошлому скорбя.
Мне б надо было
На Святой земле родиться,
Чтоб стать чуть-чуть похожим
На тебя.
* * *
Нередко с нами чудо происходит:
О чём-то я подумаю едва,
Ты мысль МОЮ
Враз превратишь в слова...
Но чаще мысль ТВОЮ
Мои слова находят.
Я знаю, как всё это объяснить:
В созвездье Рака
Нас нельзя разрушить.
Одна невидимая нить
Связала воедино наши души.
* * *
Вхожу в магазин - всюду импорт.
Цена до небес, но бери...
Картофель для русских был вырыт
Не в Курске и не в Твери.
А всё, что страна создавала,
Растила своим землякам,
Осталось для нас без навара,
Чтоб лучше жилось чужакам.
* * *
Холодная весна -
С ветрами и дождями -
Не хочет лету уступить пути.
И, как в футболе, время нудно тянет,
Когда игру уже нельзя спасти.
* * *
Красоту России на продажу!
С молотка она вразнос идёт.
Достоевский нам с упрёком скажет:
"Кто же МИР теперь
Для вас спасёт?!"
Честь мастеру
Честь мастеру
ВЕК
Сто лет назад родился скульптор Евгений Токарев
Когда руду мой звонкий молоток
В подобие людей преображает,
Честь мастеру, который направляет
Его удар, иначе б он не мог.
Эти строки Микеланджело самым естественным образом приходят на память при встрече с творчеством Евгения Токарева. Цель его не примитивное жизнеподобие, но стремление постигнуть самую суть, проникнуть в сокровенную тайну психологии и в процессе работы открыть, быть может, ещё неведомое даже самому скульптору или избранному им герою.
Отсюда и своеобразие, и подчас неожиданный ракурс искусства этого мастера.
Знаю это по себе, по собственному опыту. Мне как пианисту посчастливилось позировать Евгению Токареву самым неожиданным образом.
Рояль - великое изобретение человечества, но по технике извлечения звука это всё-таки инструмент ударный. Кажется, любой может,
Однако порою рояль обретает способность петь - если клавиатура вступает в контакт с живым человеческим сердцем, передающим руке музыканта волшебный, таинственный импульс. Тогда пальцы творящего артиста дают возможность проникнуть в беспредельный мир музыки - и каждый раз это происходит абсолютно по-особому, индивидуально.
Общаясь со мною, Евгений Токарев не разменивался на детали. Он изваял только главное - руки.
Время неостановимо. Пройдут годы, и многое переменится. Но изваяние всё же останется - памятью светлой и вечной, символом творчества.
Виктор МЕРЖАНОВ, народный артист СССР
Под китовым пером
Под китовым пером
КНИЖНЫЙ
РЯД
Серия "ЖЗЛ" в последние годы благодаря престижным премиям и приглашению новых авторов, чьи имена на слуху, набрала такой удельный вес, что критиковать её становится делом почти безнадёжным. Это всё равно что критиковать коллекцию модного дома: хоть камня на камне не оставь от той или иной коллекции (разумеется, на бумаге, а то и виртуально), публика будет раскупать модели прет-а-порте и подбираться к от-кутюр.
Людмила Сараскина. Достоевский.
– М.: Молодая гвардия, 2011.
– 825 с.: ил.
– 7000 экз.
– (Серия "Жизнь замечательных людей": сер. биогр.; вып. 1320).
Обновлённая "ЖЗЛ", образно говоря, существует в аналогичных форматах. Образцы от-кутюр обеспечивает прежде всего "модный дом" Д. Быкова (М. Чертанов, И. Лукьянова). Но, как в образцах творчества ведущих модельеров нельзя ездить в метро без риска быть осмеянными (хорошо, если только осмеянными!), так образцы модных трендов "ЖЗЛ" затруднительно использовать, например, на уроках литературы. В книгах серии, написанных Быковым и его командой, нет никого, кроме Быкова. Пастернак или Окуджава - лишь фон для быковского неиссякающего самоутверждения. Эти книги похожи на повторяющийся сон, в котором вы спешите к поезду встретить необычайно важного для вас человека и, пробежав насквозь платформу, убеждаетесь, что состав пуст. Есть только машинист, а пассажиры и проводники куда-то подевались.