Литературная Газета 6392 ( № 45 2012)
Шрифт:
Что прикрывает
парашютик
Спустя годы после того, как в декабре 1985 года в Белоруссии удалось выйти на кровавый след Михасевича, Прошкин освобождал ребят, просидевших ни за что по ложному обвинению по 12-14 лет. И им заплатили компенсацию в разы меньше, чем Лукину[?] Режиссёр-кинодокументалист Виктор Дашук в ленте "Витебское дело" поведал о следователе Жавнеровиче, которому поручали самые трудные и ответственные дела, включая гибель в ДТП главы республики Петра Машерова в 1980 году. О Жавнеровиче гуляла молва - коли следствие идёт туго, надо привлекать Михал Кузьмича (так звали этого псевдо-Мегрэ). Ларчик открылся после того, как Жавнерович пересажал десятки людей, не имевших никакого отношения к совершённому преступлению. Метод Кузьмича был прост как топор - он предпочитал не связываться с бандюками, с роднёй сильных
[?]Коротким был период, когда незаконно репрессированным выплачивали за каждый месяц их отсидки. Просидел незаконно пять лет - получишь за каждый месяц, умноженный на 12, а потом на 5. Отсидел 15 - получил всё до копейки за 15 лет. Но потом это прекратилось. Ликвидировали нормативную базу, которая бы регулировала, как пострадавшему от репрессий возмещать ущерб. В сегодняшнем УПК это очень размыто прописано и, когда человек после оправдания просит возместить материальный и моральный ущерб от беззакония, его отправляют в гражданское судопроизводство, в котором отсудить что-либо почти невозможно.
Зачастую к совершенно невиновным "притягивают" нечто, чем можно оправдать незаконный арест или осуждение. Леонид Георгиевич рассказывает:
– Был в моей практике работы в Белоруссии случай - произошло убийство женщины. И тут пример, когда нерадивым следователям пришлось запускать парашютик, - на сленге так именуется один грязный приём. Он задействуется при недостаточном количестве доказательств, но когда требуется во что бы то ни стало составить обвинение. В срочном порядке находится какая-нибудь мелкая кража или, допустим, инцидент, когда виновный обматерил кого-то прилюдно, чтобы если уж основное обвинение не прошло, то заявило бы о себе хотя бы эта пустяковина. Так вот мужа погибшей, хоккеиста, арестовали и отправили в СИЗО. Сыщики выходят тем временем на настоящего убийцу. А муж полгода уже отсидел. Так этому хоккеисту, который и без того перенёс личное горе - смерть жены, инкриминируют некое хулиганство, не связанное с предметом данного дела (откопали, отскребли, что во время матча он как-то подрался на хоккейной площадке). Налицо - судебная ошибка "исправляется" новым беззаконием. Ведь если признать головотяпство тех, кто на него повесил убийство супруги, то надо по элементарной логике несчастному ещё и моральный и физический вред возмещать. А пойти на это - значит по меньшей мере навредить своей репутации как судьям так и следователям.
Но фундаментальное противоречие между внешним соблюдением правосудия и тем, что творится в действительности, лежит всё же не в дефектном нынешнем УПК. Следователи не доказывают должным образом, а судьи зачастую просто глотают сляпанное следователями и штампуют приговоры, подобные вынесенному Лукину. То есть даже этот слабый УПК не выполняется[?]
Кризис. Слово это почему-то не вошло в активный лексикон. Нет, не экономистов и политологов. А тех, кто судит, и тех, кто познаёт на себе или на примере своих близких решения, выносимые людьми в мантиях. Но зримые и скрытые симптомы кризиса судебной системы донимают и тех, и других, грозя перерасти в метастазы всего общественного организма.
Алексей ГОЛЯКОВ,
редактор отдела "СМИ и общество"
журнала "Журналист"
Особый спрос
Особый спрос
Ксения Лученко.
Матушки: Жёны священников о жизни и о себе. – М.: Никея, 2012.
– 368 с.: ил.
– 4000 экз.
Жена священника - не профессия. Но нередко, особенно в сёлах, они
Девять матушек, с которыми побеседовала Лученко, по-разному относятся к участию в жизни прихода, к воспитанию детей, к истории российского православия - они и к вере пришли по-разному, и далеко не все воспитывались в набожных семьях. Знакомясь с биографией, к примеру, Ольги Юревич, узнаёшь почти классическую литературную матушку в бывшей балованной и ничуть не религиозной московской девочке, которая жила в счастливом супружестве с мужем, архитектором и предпринимателем, пока он не уверовал, а уже за ним, каким-то мощным велением духа, обратилась к Богу и она.
Не всегда такие истории заканчиваются гармонично. Раскол священнических семей в книге Лученко оставлен за скобками, но, по крайней мере, не делается вида, что его не бывает. Просто она беседует с теми, кто разлад и внутренние бедствия преодолел - а то и не имел их, бывают и такие счастливцы.
Универсального рецепта воспитания детей у матушек нет. Не все приемлют нецерковных друзей, не все разрешают смотреть телевизор или играть в компьютерные игры, не все настаивают на том, чтобы чада регулярно ходили в храм. Кто-то, как те же Юревичи, закладывает новую священническую династию и не мыслит для своих детей жизни вне церкви. Кто-то, как Марина Митрофанова, вообще не считает возможным направление детей в храм - разве что сами пожелают. Это, пожалуй, крайности, между которыми большое пространство - середина.
Многих матушек приобщили к церкви их будущие мужья, и часто они через всю жизнь проносят благодарность к ним за то, что были великодушны, терпеливы, не настойчивы. Кто-то, как Светлана Соколова, пришёл в семью, которая вот уж несколько столетий пестовала священников и сразу же приняла её, ещё не воцерковлённую, потому что таков был выбор их сына, и выбор этот следует уважать.
В этих семьях вообще с большой серьёзностью относятся к выбору жениха или невесты. А как же - ведь подразумевается, что на всю жизнь. Наверное, поэтому так много здесь любовных историй - красивых, чистых, словно из XIX века. Протоиерей Георгий Бреев в двенадцать лет пообещал двухлетней Наталье, что женится на ней, к Богу пришёл с помощью её брата Вячеслава, а потом и обещание исполнил. Батюшка и матушка Первозванские живут вместе более двадцати лет, воспитывают девятерых детей и обязательно хотя бы час в день общаются вдвоём, им это необходимо.
Это счастливые семьи - притом что они всё-таки по-разному счастливые. Общее в них одно: они чувствуют Божью помощь. Матушки уверены, что им легче, чем тем, кто этой поддержки не имеет. Но, как считают многие из них, главное - это самостоятельная большая работа над собой. Над сохранением своего супружества надо неустанно трудиться, надо воскрешать в себе добрые чувства, не давать им угаснуть, и тогда семейное счастье - или хотя бы равновесие - даётся в награду.
А ещё это удивительные, редкие (для европейцев) семьи, где по-прежнему рожают детей, не думая о том, хватит или не хватит на них времени и денег. Их ребята вырастают умными, общительными, добрыми и талантливыми, хоть им и нелегко. Они - дети священников, и спрос с них тоже - особый. Прихожанам нередко кажется, что они знают, как должны себя вести члены семьи церковного настоятеля, как правильно для них, а как - неправильно. Получается, что и представления о "правильном" мы имеем, но сами-то им нечасто следуем, хотим, чтобы нам сначала показали пример! И матушки в основном стараются соответствовать, ведь в поговорке "каков поп, таков и приход" есть не только завышенные ожидания, но и правда.
Книга Ксении Лученко хороша: искренняя, легко читается и повествует о людях, которые деятельно стараются приблизиться к жизни по высоким этическим канонам. В рассказах матушек можно почерпнуть много интересного не только о священнических династиях и семейных взаимоотношениях, но и о тяжкой истории русского православия в XX веке, о трагических и величественных судьбах новых мучеников. Кто сказал, что православная традиция прервалась, засохла? Её пытались затоптать, но она по-прежнему живёт в русских душах.