Литературная Газета 6419 ( № 24 2013)
Шрифт:
Пусть мало удалось
Пройти, но я иду... пока... ещё...
Подборку поэтов Татарстана перевёл Наиль Ишмухаметов
Тукай поселился в Астрахани
В Астрахани, на улице Нахимова, в районе бывшей Татарской Слободы, открыт памятник выдающемуся татарскому поэту Габдулле Тукаю. Он создан по эскизу известного скульптора Баки Урманчи его учеником Вячеславом Авдеевым и передан в дар Татарстаном областному Обществу татарской культуры "Дуслык". Открыли памятник губернатор
Генеральным секретарём назначить Хренникова
Сто лет назад, 10 июня 1913 года, в городе Ельце в семье приказчика и домохозяйки родился десятый ребёнок. На свет появился Тихон Николаевич Хренников, будущий народный артист СССР, один из самых известных советских композиторов. 43 года(!) он руководил Союзом композиторов СССР. В его сочинениях - музыкальный портрет ХХ века. Это и музыка к фильму "Свинарка и пастух", и к операм «Мать» и «В бурю», песня «Прощание» и балет «Наполеон Бонапарт», множество других сочинений.
«ЛГ» публикует фрагменты воспоминаний Тихона Николаевича, записанных В. Рубцовой и впервые напечатанных в книге «Как это было. Тихон Хренников о времени и о себе», выпущенной в 1994 году издательством «Музыка».
Я никогда не готовился к общественной деятельности. Я всегда очень много занимался. В студенческие годы весь мой день всегда заполняли учебные занятия, позже – творческая музыкальная работа. Я или сочинял, или играл на рояле, или изучал партитуры. Помню, когда ещё в студенческие годы я иногда представлял, что в будущем придётся ходить куда-то на службу, мысль эта приводила меня в ужас: как это можно куда-то ходить на службу, когда целый день поглощён музыкой! Поэтому я был в стороне от каких-либо общественных дел, вообще ото всех дел, которые мешали бы моим музыкальным занятиям. Именно, может быть, поэтому я не входил ни в какие общества, кружки, объединения. Не был и членом Оргкомитета, который в соответствии с Постановлением народных комиссаров Союза ССР создали для организации Союза композиторов СССР. До этого существовали отдельные союзы: московский, ленинградский и др. В 1939 году Председатель СНК Молотов подписал Постановление об Оргкомитете для проведения подготовительной работы по созданию всесоюзной композиторской организации. Главой этого Оргкомитета назначили Рейнгольда Морицевича Глиэра, а его заместителями стали Исаак Осипович Дунаевский и Арам Ильич Хачатурян. Последний уже тогда выдвинулся как блестящий молодой композитор. В Оргкомитет входили все наши корифеи: Мясковский, Шебалин, Шостакович, Шапорин, Асафьев, Гаджибеков, Штейнберг – всего 21 человек. Я, совсем молодой, недавно кончивший консерваторию, в этот Оргкомитет не входил и никакими общественными делами вообще, как уже говорил, не занимался.
Во время войны я поступил на службу и стал заведовать музыкальной частью Театра Красной армии. В те годы также всё свободное время просиживал над своими сочинениями, хотя, естественно, было много всяких событий, которые мешали музыкальным занятиям. В 1943 году я был в Москве и здесь вновь встретился с вернувшимся тогда же Немировичем-Данченко. Как и все наши видные мастера искусств – Прокофьев, Мясковский, Шостакович, другие – он был эвакуирован в начале войны.
После войны я начал работать над русской комической оперой, сюжет которой мне предложил Владимир Иванович. Работа всё больше увлекала меня. Сергей Александрович Ценин, актёр театра Немировича-Данченко и талантливый литератор, писал либретто. Я весь был поглощён новой оперой.
Здесь для меня неожиданно одно за другим произошли
Я тогда работал в Рузе. В один прекрасный день всех, кто, как и я, находился в Рузе, повезли на совещание в Центральный Комитет партии. Это была преамбула к постановлению 1948 года о музыке – совещание деятелей советской музыки, на котором выступал Жданов.
На совещании присутствовали все крупнейшие композиторы – и Прокофьев, и Шостакович, и Мясковский, и другие. Первым выступал Жданов. Доклад его был очень интересным. Кстати говоря, доклад он не читал. Это в более поздние времена нас приучили к тому, что доклад обязательно должен быть писан и читан по бумажке. На фоне же старой интеллигенции, которая ещё сохранилась в 40-е годы, выступление по бумажке высокого чиновника, ведающего вопросами культуры, было недопустимо. Особенно если этот чиновник стремился расположить к себе деятелей искусства.
Когда Жданов кончил доклад, ему аплодировали все, кто сидел в зале: и Шостакович, и Прокофьев (я сидел позади Прокофьева), и другие. Аплодисменты были долгие, очень долгие и единодушные.
И многие музыканты искренне разделяли положения доклада.
Доклад Жданова известен, он был напечатан, не буду его повторять. По поводу доклада потом ходило немало небылиц. Как-то в руки мне попались мемуары одного из наших известных писателей. Перелистал книгу и вдруг попал на то место, где автор пишет, что, по рассказам, на совещании музыкальных деятелей Жданов садился за рояль и показывал Прокофьеву и Шостаковичу, как им надо сочинять музыку и т.д. Признаться, мне стало стыдно, когда я прочитал эту сказку. В ЦК никогда не было инструмента и уже по этой причине Жданов никак не мог сесть за инструмент. Это был зал заседаний ЦК, в котором, как помнят очевидцы, музыкальные инструменты не водились.
И ещё одно соображение. Конечно, Жданов был человеком очень самоуверенным, но не настолько, чтобы играть в присутствии цвета советской музыки. Ведь в зале сидели выдающиеся музыканты! Рассказывают, что где-то, когда-то на каких-то вечеринках и сборищах Жданов действительно любил садиться за инструмент и играл вальсики. Под эти вальсики танцевали высокие лица. Но не более.
Итак, выступление Жданова было встречено единодушным шквалом аплодисментов. Передо мной, как я уже сказал, сидел Прокофьев, а впереди него – М.Ф. Шкирятов. Не помню, кто сидел слева от Прокофьева, но очень часто Прокофьев обращался туда и переговаривался с кем-то во время выступления Жданова. И так же часто оборачивался Шкирятов и пытался призвать к порядку Прокофьева. В конце концов Прокофьев не выдержал и вскипел:
– Кто вы такой, что делаете мне замечания!
В чём-то, видимо, ситуация была комическая, ибо Жданов прервал свою речь и стал смеяться.
Вы спрашиваете, кто такой Шкирятов? В то время вершитель судеб – председатель партийной контрольной комиссии, а в 1933 году он входил во Всесоюзную Центральную комиссию по чистке партии. Так вот на вопрос Прокофьева Шкирятов ответил:
– А никто, я просто такой же человек, как и вы.
Я тоже выступал на этом совещании. Говорил что-то в основном о молодёжи. Во всяком случае, не думал, что после этого разыграются такие серьёзные события. После совещания уехал в Рузу, потом вернулся в Москву.
И вот однажды, в одиннадцать часов ночи мне звонят из ЦК и просят немедленно приехать туда. Работа в ЦК по ночам, как известно, в то время была нормой. Моя жена Клара страшно забеспокоилась. Однако делать нечего, надо ехать. Звонили от имени Д. Шепилова, который был тогда заместителем начальника агитпропа ЦК.
Приехал. Вижу в приёмной Голованова, Свешникова, Арама Хачатуряна, кого-то ещё. Спрашиваю: зачем пригласили? Никто ничего не знает. Первым вызвали в кабинет к Шепилову Хачатуряна. Он вышел оттуда очень расстроенный, подошёл ко мне: