Литературная Газета 6429 ( № 36 2013)
Шрифт:
Но тизерная реклама – только начало кампании. Интернет-пользователи смогут сами вволю покреативить, сочиняя анонсы похлеще приведённых. Ведь, как уверены идеологи акции, для того чтобы сочинить тизер, надо заглянуть в высмеиваемую книгу. Да бросьте, ребята! Где тизер, там требуется мизер – знаний, культуры, совести. За глаза хватит издательской аннотации и «краткого содержания», щедро рассыпанного в интернете. А сколько отобьют в ходе рекламной акции, мы никогда не узнаем. Это только в преферансе мизер – игра без взяток.
Затем лучшие образцы глума отберёт жюри. Кто же в него входит? Ну, конечно, Д. Быков – у кого больший опыт выстёбывания классики со времён «Гражданина Поэта»?
На самом деле в такие игры студенты-филологи заканчивают играть примерно к концу второго курса. Но в любой момент могут, если надо, и продолжить. Вот вам загадка-тизер навскидку, по горячим, так сказать, следам: «Провальный код Герцена». Кликаем - выскакивает: «В Вятке (нынешний Киров), на месте старого офиса предприятия «Кировлес», найдена неизвестная зашифрованная рукопись революционера-демократа А.И. Герцена, отбывавшего здесь ссылку. Инициатива учёных, взявшихся за это дело, оказалась провальной: им удалось расшифровать только одну фразу автора бессмертного вопроса «Кто виноват?»: «Трудно будить народ тому, кто не в ладах с законом».
Теги: Классика , реклама , креатив
Навеки лейтенант
Твардовский сказал о мальчиках этого поколения, что они "выше лейтенантов не поднимались и дальше командира полка не ходили". Григорий Бакланов так рвался в армию, что ушёл из техникума, чтобы экстерном окончить школу: ходили слухи, будто первыми будут призывать тех, кто сдал экзамены за десятилетку. Доброволец, самый юный рядовой гаубичного полка Северо-Западного фронта, Бакланов вспоминал свой первый страшный военный опыт: «Обмороженных в ту зиму было больше, чем раненых». Звание лейтенанта получил в августе 1943-го, после ускоренного выпуска из артиллерийского училища. Командовал взводом управления артиллерийской батареи на Юго-Западном и Третьем Украинском фронтах. Воевал на Украине, в Молдавии, Румынии, Венгрии, Австрии. Был тяжело ранен, контужен. С войны не вернулись оба его брата. Из двадцати одноклассников, ушедших на фронт, вернулся он один - с боевым орденом и медалями за взятие Будапешта, за освобождение Вены. По дороге из Австрии домой его, победителя, чуть было не исключили из партии. Артиллеристы в эшелоне перебрали на радостях. Командир полка заметил и поднял скандал на всю бригаду. В 91-м Бакланов вышел из партии сам[?]
Писать о войне он не спешил. Первую военную повесть «Южнее главного удара» – о сражении за венгерский Секешфехервар – написал в 1957-м. Потом была «Пядь земли» – о защите небольшого плацдарма на правом берегу Днестра, которая уже имела огромный успех и во многом определила параметры «лейтенантской» литературы. «Мы не только с фашизмом воюем, – мы воюем за то, чтоб уничтожить всякую подлость, чтобы после
Но литературная известность фронтового поколения имела свою оборотную сторону. Популярность «мирных» произведений этих писателей, которых критика много била за «ремарковщину» и «хемингуэевщину», не шла ни в какое сравнение с их окопной прозой. Бакланов – не исключение. Редакторство в журнале «Знамя» держало его на плаву. Тираж журнала при Бакланове достиг миллиона экземпляров. Он, безусловно, входил в элиту советской литературы, был одним из самых благополучных писателей, но никогда не превзошёл успеха своих «лейтенантских» повестей. По ним снимали фильмы и ставили спектакли, но любой писатель ожидает, что вершинами станут его новые вещи. У Бондарева так случилось, у Бакланова – нет. Ни «Мой генерал», ни «Меньший среди братьев», ни одна из первых беспристрастных характеристик А. Солженицына «Кумир». Но его беспафосная и бескомпромиссная фронтовая проза, безусловно, стоит в одном ряду с лучшими книгами о той войне – В. Быкова, В. Астафьева, В. Богомолова. Лейтенант Григорий Бакланов выполнил боевую задачу, которую сам перед собой поставил.
Теги: Григорий Бакланов , "лейтенантская" проза
Неустройство мира
* * *
Времён последних зритель,
Беспамятством дышу,
За чередой событий
Стремительно спешу,
В потёмках спотыкаюсь,
Блуждаю иногда,
Бреду, греша и каясь,
Неведомо куда...
Но всё ж, куда б дороги
Ни завели впотьмах,
Не забывал о Боге
И каялся в грехах.
Шагая в ногу с веком,
Стремился всё успеть.
Остался человеком,
А мог бы озвереть...
* * *
Печалит неустройство мира,
Тревожит первобытный страх.
И мы творим себе кумира,
И на земле, и в небесах.
В преддверии последних сроков
Не слышим слов, не видим снов,
Своих не слушаем пророков,
Чужих приветствуем волхвов.
Молчим, речам вождей внимая,
Нас поглощает пустота[?]
И мы давно не понимаем,
Что мы не те, что Русь не та,
Что, обретая постоянство,
Не замечаем смертный тлен,
Что Богом данное пространство
Исчезло в вихре перемен.
И рухнут выси небосвода,
И грянет грозно трубный глас,
И равнодушная природа,
Легко вздохнув, исторгнет нас.
* * *
Однажды, в урочные сроки,
Тоска растворится в крови,
Устав от житейской мороки,
Душа возжелает любви,
Но мир беспощадно железный,
В преддверии судного дня,
Своей суетой бесполезной
В унынье вгоняет меня.
Как в эти минуты хочу я
Исчезнуть в сосновой глуши,
Рождественским снегом врачуя
Ожоги мятежной души.
Здесь нынче такие сугробы,
Что путника скроют вполне,
Здесь так мне захочется, чтобы
Забыли бы все обо мне.
Здесь топится жаркая печка,
Здесь чайник сопит не спеша,
Здесь вновь затрепещет сердечко,
И тихо оттает душа...