Литературная Газета 6436 ( № 43 2013)
Шрифт:
– Я, конечно, – подпрыгнул Саша, – мне нужно тренироваться, правда, дед?
Дед не ответил. Светлана забрала у него пустую суповую тарелку и поставила перед ним котлеты, но он даже за вилку не взялся.
– Дед, а дед, – Саша выруливал со двора. – Пока мы едем, ты расскажи мне про эту Алю.
– Не Алю! – с досадой поправляет дед. – Она не Аля, а Алька, ну, то есть Александра. Её отец не хотел называть ни Сашей, ни Шурой, придумал вот Альку. Мы с ней вместе работали. Знаешь ведь, что я после института в Свердловске жил?
– Это который
– Да, Саша, он самый. Вот мы с Алькой в Екатеринбурге вместе работали. Молодые были, веселились, после работы в кино ходили, в дом культуры[?]
– На танцы, что ли? – прыснул Саша.
– И на танцы тоже, – усмехнулся дед. – Ты думаешь, что я всегда стариком был?
– Ты, дед, для меня всегда был дедом, – дипломатично отозвался Саша, – но старым ты ещё не скоро будешь. Ты пока у нас мужчина в расцвете сил, как Карлсон, который живёт на крыше.
Дед и внук смеются: история про Карлсона – их любимая.
– Ты рассказывай, дед, – подгоняет Саша, – про эту Альку. Она какая? А кто её муж, а дети у неё есть?
– Она, Саша, – вздыхает дед, – самая красивая, самая добрая и вообще… Самая-самая! А про мужа и детей я ничего не знаю, связь с ней мы не поддерживали. Получилось так, что я в Москву уехал, работу нашёл, твою бабушку встретил, – завертелось всё. В Свердловск я уже не вернулся, никогда больше там не был. – Он опять вздыхает.
– Я понимаю, дед, – шепчет Саша, нацеливаясь на узкую парковку.
Они медленно – времени до прихода поезда ещё полчаса, вышли на перрон. Саша нёс букет, а дед огромную коробку с конфетами.
– Вот примерно здесь, да, дед? – Саша показал на лавочку возле таблички «Третий вагон».
Дед положил коробку на скамейку, подтянул отглаженные брюки и аккуратно уселся рядом. Коробку с конфетами он поставил ребром на колени и, ссутулившись, почти совсем скрылся за раззолоченной фотографией.
– Знаешь, Саш, – говорит он неуверенно, – ты, наверное, когда поезд придёт, пойди погуляй. Алька тебя не знает, может, постесняется при тебе рассказывать…– он долго молчит, потом, решившись, поднимает голову и смотрит Саше в глаза. – Мы с ней были очень близкими людьми… Вот!
– Да я уж понял, дед, – Саша снисходительно похлопал деда по манжету рубашки. Сашин браслет из металлических пластинок звякает о дедову запонку. – Я и сам хотел отойти. Вы разговаривайте, я в сторонке посижу, у меня и книжка есть. Вчера, кстати, новый «Дозор» на телефон скачал!
Дед улыбнулся Саше и кивнул головой, но мысли его далеко, и про книжку он уже не слышит. Саша положил цветы на скамейку рядом с дедом, а сам нашёл свободную лавочку возле ларька. Он садится и неотрывно смотрит на деда, готовый в любую минуту прийти на помощь.
Наконец радио неразборчиво объявляет прибытие поезда, стоянку тридцать минут и номера вагонов с головы. Саша успокаивается: лавочку они с дедом выбрали правильно.
Поезд медленно вытягивал зелёную ленту состава вдоль платформы. Дед встал и подхватил со скамейки букет. Заскрежетали тормоза, и поезд
– Крашеные, конечно, у неё волосы, вот бабуля уже давно волосы красит! – ревниво думает Саша. – А платье бирюзовое яркое, как у молоденькой, только с белым кружевом вокруг шеи, мама так не носит! А дед-то, дед! Руки целует без перерыва, вон носовой платок из кармана вытащил, слёзы ей вытирает. Подумаешь!
Поезд, скрипя и отдуваясь, медленно отползал назад на запасные пути. Там уже ждут два прицепных вагона – пассажирский и почтовый. Потому и стоянка такая долгая, целых полчаса. Потом поезд подойдёт к перрону ещё на пять минут, соберёт своих пассажиров, вышедших прогуляться, и покатит по рельсам в Северную столицу.
Состав наконец уехал, стало тише, и Саша прислушался к разговору.
– Что ты говоришь! И давно?
– Тридцать два года назад, – голос у этой Альки звонкий, молодой, а вот интонации какие-то виноватые.
– Он хороший мужик, я Валеру отлично помню! – это дед.
– Да, Алёшенька, он хороший, добрый, Алика баловал и Верочку, конечно!
– Так у тебя двое?
– Да, Алёшенька, двое: мальчик и девочка.
Они помолчали.
– А директор сейчас Валька Семёнов, помнишь? – дед кивнул, взял Альку за руку, поднёс к губам. – Римма у него секретаршей, ушла из науки, а из института не смогла уйти. Трубников зам по науке, – голос у Альки дрогнул.
– А Гриша с Лилей?
– Давно уехали! Помнишь, у них много лет детей не было? А потом близнецы родились! Дети болели очень, Лиля уволилась, ну, и уехали они. Гриша науку забросил, в военном госпитале работает. А Фаттыхов в Казань переехал, ему там кафедру дали!
Дед, не сводя с Альки глаз, кивает.
– Алёшенька, а ты помнишь зефир развесной? Мы его пополам делили, а потом ты свою половинку мне отдавал, помнишь?
– Помню, конечно! А ты помнишь, как Гриша с Михалычем за водкой ходили?
Оба смеются давней истории.
– А Михалыч как?
– Умер Михалыч, мы, все наши, и хоронили, у него ведь родных никого, детдомовец…
– Что ты говоришь! Ох, Михалыч, Михалыч, – дед опустил голову, потёр висок.
– А ты как живёшь, Алёшенька? Про работу твою я всё знаю, про звания всё, статьи многие читала. А семья, дети?
– Дочка моя, Алиса, журналистка, очень интересные интервью берёт, глупостей не пишет. По телевизору много выступает. Сереброва её фамилия, это по мужу. А муж её врач, доктор наук. Да у меня уже внуку восемнадцать лет! – дед заулыбался. – И внучка есть, отличница, в седьмом классе уже.