Литературная Газета 6451 ( № 8 2014)
Шрифт:
Август девяносто первого . 22-е. Вчера вернулся из Крыма Горбачёв, кортеж помчался из аэропорта в Москву, а в это же время другой дорогой увозили Крючкова, Язова и Бакланова – бывших сподвижников президента, арестованных за попытку организации путча. Временно исполняющим обязанности председателя КГБ Горбачёв назначает Шебаршина. Все телефоны в кабинете звонят одновременно, а под окнами гудит толпа, «Железный Феликс, крепко схваченный удавкой за шею, повис над площадью».
Руководство Шебаршина комитетом оказалось рекордно коротким. В середине следующего дня на пост председателя КГБ президент назначает Вадима Бакатина.
Сентябрь девяносто первого .
За чертой. Октябрь девяносто второго . Шебаршин уже не начальник разведки. «Немногим больше года назад, во второй половине сентября, пребывая в смятении чувств, когда была уверенность лишь в одном – Бог не выдаст, но Бакатин съест, и было ещё тотальное отвращение от всего происходящего со страной», он подал в отставку. И «оказался на улице со своими 38 годами выслуги и 1366 руб. 75 коп. пенсии»…
Пять дат, четыре рабочих дня начальника советской разведки, пришедшиеся на чрезвычайно богатое на события и тревожное время, и один день – из жизни бывшего разведчика, который так и не привык к тому, что он «бывший». В марте 2012 года Леонид Владимирович свёл счёты с жизнью, нажав на курок наградного пистолета. По одной из версий, причиной стали слепота и одиночество. Другую озвучил его близкий друг, генерал Николай Леонов: «Была у него одна неизлечимая болезнь. Это боль за Россию. Она точила его, как и многих других, так и непримирившихся с разрушением великой державы. Чьё-то сердце с трудом держится, чьё-то сдаёт»… После прочтения книги, в которую вошли воспоминания и последние интервью Шебаршина, эта версия кажется самой правдоподобной.
Теги: Леонид Шебаршин , Реквием по Родине
Сколько стоит эксперимент?
Российская власть должна держать свой народ в состоянии постоянного изумления.
Салтыков-Щедрин
Мысль, высказанная русским классиком более ста лет назад, современна и сегодня. Нас постоянно держат в изумлении. Особенно это касается российской системы образования, которой, пожалуй, крепче всего достаётся в последнее время. "Пилотные проекты", новая система оплаты труда, новая система финансирования, управляющие советы, объединение школ, садов в единые комплексы, международный бакалавриат, эффективный учебный план, эффективный трудовой договор и из последнего: межрайонные советы директоров. Что дальше?
Теневая сторона проблемы
Я - по профессии педагог. Много лет работала в школе. У меня трое детей, и всё, что происходит в ней, пока дети учились и продолжают учиться? – очень меня волнует. Недавно по российскому телевидению было показано несколько телерепортажей о реализации реформы в системе образования на примере московских школ. Посмотрела и расстроилась.
На первый взгляд всё выглядит гладко: мы видим классы, начинённые сверхсовременным оборудованием, работу педагогов, доведённую до автоматизма, детей, сидящих за компьютерами, увлечённых «игрой в знания» (иначе не могу назвать), и т.д. Всё это, оказывается, возникло благодаря реформе, так активно рекламируемой в СМИ. Но, позвольте, реформа образования и внедрение
Между тем никто не спешит объяснять, в чём преимущество реформы перед традиционной системой? Хорошо это или плохо? Мне кажется, плохо уже потому, что авторы и организаторы преобразований явно с ними поспешили, чтобы у педагогов не было возможности опомниться, подумать. А думать необходимо, ибо это касается прежде всего детей.
«Все решения принимает учредитель». А кто он, учредитель? Конечно, сам департамент города. Но во многих репортажах подчёркивается, что решения об объединении школ «без согласия управляющих советов и руководителей учреждения не принимаются», что инициатива объединения всегда исходит снизу, от самих школ либо от окружного управления образования. Вот она – демократия.
Сказано – сделано: разосланы распоряжения о необходимости проведения собраний в трудовых коллективах школ Москвы. Провели и постановили: «Трудовые коллективы и управляющие советы объединяющихся учреждений приняли решение о создании[?] единого образовательного комплекса». Между тем на этих же собраниях администрации школ рекомендовали коллегам не подписываться «против», всё равно «наверху» уже решено: «Не подводите директора, так как контракт не может быть продлён с теми, кто «не справляется со своими родителями и педколлективом», и в первую очередь себя». Учителя запуганы и боятся комментировать ситуацию под страхом увольнения.
Слияние школ проходит параллельно со сменой директоров (старого убирают, увольняют, отправляют на пенсию), а новый становится «инициатором» оптимизации. Я, например, не слышала о достоинствах слияния, не прочитала о положительном опыте школ, где процесс «оптимизации» закрепился бы (может, его нет, или он совсем «без оптимизма»?). А те «аргументы», которые приводят журналисты и очарованные реформами директора новоиспечённых образовательных комплексов, весьма неубедительны.
Любимый бренд
Не устаю задавать себе вопрос: лучше ли стало детям от объединения школ? И повторяю: нет, конечно. Просто кто-то решил в очередной раз сэкономить на социально незащищённой группе населения – на детях и бюджетниках. Зато у нас появился любимый бренд – «пилотные проекты». Департамент образования буквально ими завалил школы: компьютеризация, строительство мотивационных центров, причём неоправданно дорогих, повышение зарплаты учителей (за счёт сокращения штата), управляющие советы, перевод школ на пятидневку, «эффективный учебный план». Это ещё ничего: рождённая в кабинетах Департамента информационных технологий, гуляет по свету «эффективная эффектность» – ноу-хау словесной эквилибристики и т.д. А в итоге дети растут необразованными, о чём можно судить по плачевным результатам ГИА и ЕГЭ (это отдельная тема).
Телевизионные репортажи отображают лишь внешний лоск конкретной школы. А в сущности-то для «потребителей услуг» ничего в лучшую сторону не изменилось. В некоторых районах начальную, среднюю и старшую школы разбросали по разным зданиям. Надо ли доказывать, что подобный развод создаёт дополнительные трудности для учеников и их родителей. В огромном комплексе директор не то что детей знать не будет, но и педагогическому составу придётся ходить с бейджами.
В одном из телерепортажей – директор с гордостью заявляет, что, дескать, до реформы в школе было одно-два профильных направления подготовки детей, а теперь их стало больше. Где их стало больше? В каждом корпусе объединённой школы? Что-нибудь существенно изменилось? Нет, конечно, поскольку прежние «направления» где были, там и остались.