Литературная Газета 6495 ( № 16 2015)
Шрифт:
Айбулат не стал большим поэтом, хотя его творческий потенциал позволяет смело утверждать о том, что мог бы. Подобно многим русским литераторам Айбулат болел чахоткой, под конец его состояние было настолько тяжёлым, что он практически не выходил из дома, о чём свидетельствует доверенность на получение жалованья за три месяца, собственноручно написанная Айбулатом в марте 1865 года на имя своего начальника, Н.О. Фреймана. Судя по всему, свой смертный час Айбулат встретил в одиночестве, потому как даже о его смерти узнали в Синоде только после
До недавних пор место захоронения Айбулата считалось неустановленным, единственное, упоминалось, что он был похоронен на одном из кладбищ Санкт-Петербурга. Не желая мириться с таким положением вещей, я принялся изучать различные архивные источники. И мои старания в конце концов были вознаграждены: в дореволюционном справочнике Владимира Саитова «Некрополь» мне удалось найти запись о том, что на Митрофаниевском кладбище города Санкт-Петербурга похоронен «Амбулат Константин Михайлович, коллежский асессор». Всё дело в ошибке – в одной букве: вместо «Айбулат» было написано «Амбулат»… Потому-то и трудно было его найти как Айбулата. К сожалению, найти саму могилу теперь уже не представляется возможным: Митрофаниевское кладбище снесли в 30-х годах XX века.
Память об этом поэте до сих пор не увековечена ни в Санкт-Петербурге, ни в Грозном. Нет ни улицы, ни переулка, названных его именем, ни простой мемориальной доски, напоминающей нам, ныне живущим, о выдающемся чеченце, но при этом русском поэте Айбулате. Многие его стихотворения до сих пор не опубликованы и ждут своего часа. В настоящее время подготовлена к печати книга о жизни и творчестве Айбулата, в которую войдут все его опубликованные и ранее неизвестные стихи. В 2017 году исполнится 200 лет со дня рождения Айбулата. Думаю, было бы справедливо, если бы к этой дате мы отдали дань памяти вернувшемуся из забвения выдающемуся сыну чеченского народа.
Изображённый на портрете работы Петра Захарова
молодой человек с тростью с большой вероятностью является К. Айбулатом.
Во всяком случае, соответствует его облику по воспоминаниям современников. Точно известно, что художник Пётр Захаров написал несколько портретов
К. Айбулата.
Константин Айбулат
ОНА
И тихо преклоняясь, в таинственной печали,
Она молилася Творцу,
И кудри чёрные сбегали
По бледному её лицу.
И встретился я вновь с той девой незабвенной
В садах Алгамбры. Перед ней
Переливался вдохновенный
Фонтан певучею струей.
Она, спустив с себя мантилью,
Покоилась
И любовался я её летучей пылью
Как изваянная, недвижима… без слов…
Потом в Венеции во время карнавала,
Беспечному веселью предана,
Толпе восторженной она
Богиней праздника предстала,
И улыбалася она на громкий плеск,
И промелькнув, как звёздочка в эфире,
В гондолу бросилась: раздался всплеск.
И скрылася близ Ponte dei Sospiri.
Потом в горах Кавказа, на коне,
Кремнистою тропой, воздушной амазонкой
Неслась она, и в мёртвой тишине
Лихого скакуна был слышен топот звонкий.
Потом в стране возвышенных искусств
В отчизне тассовой… но что за нужды…
Бог с нею! Ныне чужды
Мне впечатленья юных чувств.
Равно пора зажить сердечным ранам;
Венеция, Алгамбра и Кавказ,
Уж благодетельным туманом
Подёрнуло забвенье вас.
Но для чего же мне в завет воспоминаний
Оставил бог единый прошлый сон?
В минуты радостей, в часы страданий
Передо мной летает он:
Как, тихо преклоняясь в таинственной печали,
Она молилася Творцу,
И кудри чёрные сбегали
По бледному её лицу.
«Литературная газета», 1840 г.
Смерть
Она придёт неслышно и незримо,
И станет, светлая, у моего одра,
И скажет мне с тоской неизъяснимой:
«Пора!»
И буду я молить таинственную гостью:
«Я жить хочу!.. оставь мне здешний свет»,
И буду я молить с слезами и со злостью,
И – нет.
Она дохнёт в лицо прохладной вечной ночи,
Прозрачною рукой мою придавит грудь,
Закроет навсегда мои тихонько очи
И – в путь.
И в жизни той она меня пробудит,
Где, может быть, неведома печаль;
Но дней земных, печальных жаль мне будет,
Да, жаль!
Литературное прибавление к «Русскому инвалиду», 1838 г.
И ещё жалоба
И боль души, и ропот сердца,
Мои беды, кто их поймет?
Мне в мире нет единоверца,
Единомученика нет.
Зову друзей – мольбы напрасны;
Зову чужих – но для чужих,
Мои рыдания ужасны,
А мне ужасны ласки их!
«Литературная газета», 1840 г.
ПАРКЕТНЫМ ДРУЗЬЯМ
Разочарован, други, я
Смешною модой и пирами,
И вероломными очами,
И вами, добрые друзья.
Нет, прочь от вас, забавы света,
Где всё притворством лишь одето,
Где всё пленяет только глаз,
Где мир снаружи только молод,
В пылу страстей где вечный холод, –
Простите; еду на Кавказ,