Литературная Газета 6495 ( № 17 2015)
Шрифт:
Чей-то выцветший шлем угасал горделиво
Под колосьями зрелыми передо мной.
Чьим он был? Чьё чело защищал, отражая
Этой сталью упорной удары огня?
И когда он смешался вот здесь с урожаем
Нашей славы и нашего мирного дня?
Верно, тот, кто однажды, в предсмертный свой час,
Тщетно вверил себя этой стали холодной,
Здесь, где ныне стою я, безропотно гас,
Чтобы сделаться горстью плодородной.
А признательный пахарь, должно быть, когда-то
Обошёл этот шлем, проходя
В сером слитке металла, в находке простой,
Он увидел священную память солдата.
Память павших, которые кровью своей
Освещали победные наши рассветы,
Память тех, кто сражался за счастье людей,
За свободу и за справедливость на свете.
Но я знаю – на свете есть чёрные силы,
Не иссякли кровавые промыслы их –
Палачей, оскверняющих павших могилы
И готовящих ядра из шлемов таких.
Между тем не вчера ли, витийствуя браво,
Враг зелёному шлему курил фимиам
И сулил рай тому, кто вернётся со славой,
Крест и мрамор тому, кто останется там...
Нет, я славлю страну, где на мирной равнине,
Вдруг найдя серый шлем, опалённый огнём, –
Пахарь место отводит ему, как святыне,
А поэты поэмы слагают о нём!
...Соки зрелости каплют с колосьев на ниве,
Каждый колос о чём-то поёт без конца...
И сияет торжественно и горделиво
Серый шлем – нерушимая память бойца.
Перевод Вруйра БАЛАСАНА
Татул ГУРЯН
(1912 –1942)
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Отдав поклон больнице и палате
И медсестре, отнянчившей меня,
Пришёл я вновь на линию огня,
Где льётся кровь моих отважных братьев.
Как вражеская пуля ни лиха –
Невмоготу ей одолеть поэта,
Чья жажда жить теперь так велика,
Что смерть ничто в сравненьи с жаждой этой.
Сразимся же, друзья мои! Весь мир
Коричневой чумою атакован;
А нам… нам легче лечь в бою костьми,
Чем променять свободу на оковы.
Вот враг опять лавиной огневой
Рванулся к нам; он лезет вон из кожи…
Пренебрежём же смертью, уничтожим
Прожорливые полчища его!
За мной, друзья! Всей грудью на врага!
Вперёд, на зов армянского поэта!
Да будет наша честь нам дорога!
Да сгинет враг! Да здравствует победа!
Свинцовый дым густеет на холмах,
Гремит и содрогается Малахов,
Парят орлы, не знающие страха,
Поблёскивая звёздами впотьмах.
И огненные наши бастионы
Позор и смерть пророчат вам, тевтоны!
И каждый наш корабль береговой
Выносит вам свой
Крепки ряды друзей моих суровых –
Они встают и падают, но снова
Встают и устремляются вперёд,
Святая месть сквозь пламя нас ведёт.
С победной песней, поступью широкой
Шагаешь, Севастополь наш, и ты,
Перед тобой кровавые потоки
И вражьих тел зловещие хребты.
И в этот час нам смерть не тяжела,
О нас потомки скажут без печали:
Они дрались за Родину и пали,
Чтоб Родина любимая жила!
1942
Перевод Вруйра БАЛАСАНА
Теги: фронтовая поэзия
Жажда
Вахтанг АНАНЯН
(1905[?]-1980)
Известный армянский писатель, журналист. В годы Великой Отечественной войны военкор Вахтанг Ананян, добровольцем ушедший на фронт, опубликовал на страницах газет и журналов множество рассказов. Автор сборника очерков "На поле битвы" (1946), «После войны» (1947), шести книг «Рассказов охотника» (1947–1966), повестей «На берегу Севана» (1951), «Пленники Барсова ущелья» (1956) и др. А также научно-популярного труда «Животный мир Армении» (т. 1–4, 1961–1967).
Пять дней, укрываясь в пещере, мы отбивались от врага. Пять дней мы не пили воды.
Патроны подходили к концу, томила жажда.
Враг так тесно окружил нашу гору, что его охранный отряд нельзя было прорвать даже ночью.
На шестую ночь кромешный мрак окутал нас, разыгралась буря. Пользуясь смятением в лагере врага, я выскочил в темноте из пещеры и, ударяясь о камни и кусты, торопливо спустился в ущелье. Там, выжидая, пока пройдёт буря, я притаился меж камней. Вскоре ветер стих. Всё вокруг было спокойно. Тучи разошлись, ярко светила луна, и тот склон горы, на котором находились мои товарищи, остался высоко надо мной.
Скрываясь за камнями, я осторожно сошёл вниз. Ущелье кончилось. Начиналась обширная равнина Таманского полуострова, с левой стороны которой, в направлении к морю, высились мрачные, красноватые, обнажённые холмы. В засушливые годы равнина эта превращается в пустыню. Тощий родничок с трудом найдёшь в горах.
От бессонницы и жажды я ослабел и уснул, забравшись в балку. А когда проснулся, солнце было уже высоко и жгло невыносимо.
Я ощупываю подкладку пиджака – записка на месте. Её нужно срочно доставить начальнику отряда. Спасение засевших в пещере ребят зависит от меня – только от меня. И я бегу, огибая подножия палимых солнцем холмов. Но странно, ни капли пота на коже – она даже не повлажнела.