Литературная Газета 6496 ( № 6 2015)

Фото: Юрий АННЕНКОВ

Почти весь XX век отечественное сознание раздирали противоречия между русским и советским, проевропейским и проевразийским, либеральным и консервативным. В жизни и творчестве Бориса Пастернака эти составляющие примирились изначально, гармонично переплетаясь под строгим оком высокой культуры.

Главная эстетическая константа его стихов сродни ощущению выздоравливающего, когда прекрасной предстаёт любая вновь

обретённая чувствами мелочь. Именно поэтому его художественные поиски не приемлют искусственности. В них неукротимая жажда найти новую, свежую кровь и насытить ею словесность с такой же силой, с какой беспрерывно обновлялась окружающая его действительность. До 1917 года он метался между декадентской эстетикой своего музыкального наставника Скрябина и строгостью философии неокантианства, воспринятой им в годы обучения в Марбурге. В итоге пришлось пересилить и первое, и второе ради того, чтобы погрузиться в хаос собственных зарождающихся метафор и интонаций, превращая его в нечто цельное и осмысленное.

Революция и Гражданская война убедили Пастернака в том, что красота далеко не всегда способна спасать мир и что надо набраться терпения, чтобы сохранить её в себе.

Двадцатые и тридцатые годы он наполнил такой поэтичной любовью, что иногда кажется, будто бы голод, коллективизация, индустриализация, репрессии происходили в другой стране. Романтика его стихотворных циклов той поры подкреплена столь зримыми чертами времени, что хочется изучать этот период по пастернаковской лирике, а не по скучным и часто тенденциозным учебникам.

Во время войны Пастернак духовно слился с народом, отражающим вероломную агрессию. Он положил на алтарь общей победы столько, сколько мог.

Во второй половине сороковых он приступил к крайне рискованной для признанного поэта затее - большому эпическому роману. Приступил со всей свойственной его дару серьёзностью и сосредоточенностью. В итоге выстраданный текст, ещё не будучи обнародованным, попал в чудовищную переделку, спровоцированную отчасти окружением поэта, отчасти нерадивыми чиновниками от культуры времён Хрущёва.

Но поэт оказался выше недостойной возни, не сделав в то время ни одного заявления, за которые потомки могли бы его укорить. В его жизни и смерти, как и в его стихах, идеально сочетаются форма и содержание.

Без Бориса Пастернака литературная карта мира лишается целой страны. Так и Москва без памятника ему иногда выглядит слишком сиротливо. Жаль, что его память не увековечена так же, как память других русских нобелевских лауреатов, Бунина, Шолохова, Бродского. Горько, что его поклонникам некуда прийти в столице, чтобы поклониться ему, погрустить о нём, вспомнить любимые строки. Хочется верить, что когда-нибудь в том еле уловимом еженощном разговоре, который ведут в старом московском центре запечатлённые в камне Цветаева, Есенин, Маяковский, Мандельштам, зазвучит неповторимый голос их друга и современника, Бориса Пастернака.

"ЛГ", уже объявившая о сборе подписей за установление в Москве памятника Георгию Свиридову, выступает с такой же инициативой по увековечиванию памяти Бориса Пастернака. Оставить свою подпись можно  на нашем сайте .

Продолжение темы

Теги: Борис Пастернак

Фото: ИТАР-ТАСС

Многие знают эту фотографию: Сталин, Рузвельт и Черчилль на скамейке перед Ливадийским дворцом во время Ялтинской

конференции, состоявшейся 70 лет назад. Сейчас фотография "ожила" в памятнике «Большая тройка», его автор - скульптор Зураб Церетели. Его открыли 5 февраля в рамках Международной научной конференции «Ялта 1945: прошлое, настоящее, будущее».

В наше тревожное время этот памятник – и символ, и призыв. Ведь когда-то, отставив противоречия, наши страны объединили усилия в сражении с фашизмом. Памятник мог встать у дворца ещё 10 лет назад, но тогда несколько украинских националистических организаций и татарский меджлис выступили против. И власти Украины в 2005 году запретили устанавливать скульптуру в Крыму.

Политолог Вадим Петров отмечает: «Мы ставим памятник не персонально Черчиллю, не персонально Рузвельту и не персонально Сталину. Мы ставим памятник историческому событию».

Сергей ВОЛОДИН

Теги: история , Великая Отечественная война

Владимир Бушин. Пятая колонна.
– М.: Алгоритм, 2014. – 240 с. – 2000 экз.

В новой книге бесстрашного русского публициста Владимира Бушина собраны статьи последних лет. Поражает, что эти тексты с каждым месяцем становятся всё актуальнее, а многие утверждения автора выглядят пророческими. На страницах "Пятой колонны" разоблачаются те, кто многие годы фальсифицировал историю России в угоду антироссийским замыслам наших извечных геополитических противников. Бушин разбирается в причинах этого явления, выводит из тени главных его фигурантов. Автор комментирует чудовищные измышления о Великой Отечественной войне главреда журнала «Дилетант» Дымарского, задаваясь вопросом: зачем и кому нужно всё это тиражировать? Теперь, когда планы некоторых западных демократий по максимальному преуменьшению роли СССР в Победе 1945 года прояснены, ответ более чем очевиден. Агрессивно некомпетентным изображён в книге стойкий историк-либерал Пивоваров. Как показали последние события, таким же некомпетентным он оказался и в качестве ответственного руководителя, а его нахождение во главе Института научной информации по общественным наукам войдёт в историю как период невосполнимых утрат уникальных фондов.

Высмеян Бушиным до безобразия раскрученный со своими «Историческими хрониками» Сванидзе. Помимо того, что его сериал, имеющий и книжную версию, пропитан, мягко говоря, скептицизмом по отношению к России, он пестрит элементарными фактическими ошибками и крайне сомнительными, ничем не обоснованными выводами. Бушин остроумно подмечает: глубокомысленное утверждение о том, что Есенин умер через год после Ленина, можно сопоставить с тем фактом, что сам Николай Карлович родился через десять лет после Геббельса.

Достаётся от Бушина и эмигранту Соломону Волкову, наводнившему наш книжный рынок малоинтересной и тенденциозной серией разговоров со знаменитыми людьми, и создателям сериалов «Страсти по Чапаеву» и «Штрафбат», умышленно исказившими историческую правду.

Автор «Пятой колонны» очерчивает круг людей, многие годы готовивших то, что теперь даже на официальном уровне признаётся как попытка затормозить развитие России. Возможно, кому-то оценки Бушина покажутся чересчур резкими. Но писатель, прошедший фронт, привык жить по принципу «На войне как на войне». И, наверное, если бы таких бескомпромиссных деятелей культуры, как Владимир Бушин, было больше, Россия смогла бы избежать многих трагических ошибок.