Литературная Газета 6517 (№ 29 2015)
Шрифт:
У Наташи вторая группа инвалидности: пальцы левой руки не работают, но держат сумку. У меня нет половины правой ноги, и мы дополняем друг друга. Я занимаюсь стиркой. Наташа ходит в магазин. Если я пишу роман, жена читает. В Подольске у неё осталась большая библиотека, но в нашей маленькой комнатке нет свободного места для книг.
Мы часто ездили в Подольск к сестре её мамы - Валентине, отбирали книги и складывали их на шифоньере. Художественный роман я забросил. Сюжет его - о любви пожилых людей, учителя и директора школы. Это мой секрет о том, как среднее образование сделать замечательным, а не средним.
В
Теги: Современная проза
А село ещё не проснулось
Три отрывка из повести "1943. Сталинград"
Г лавным было то утро, что наступило вслед за 22 июня 1940 года, ох же и славным, солнечным было оно, когда по улицам, исполненным обаяния этой чертовки-миледи, шутя окрутившей легендарного нахала-гасконца, несмотря на уловки трёх мушкетёров, вдруг полетели чёрные генеральские легковушки... и покатили пикапы с открытыми кузовами, в которых хохочущие офицеры ловили фуражки, взлетающие от порывов встречного ветра, и заскрипели повозки со всхрапывающими лошадьми, и, наконец, пошли строем солдаты: солдаты распевали залихватские песни, складно кричали что-то о девках и шнапсе и время от времени воздавали хвалу победителю-фюреру.
Да и как могло быть иначе, если вот только что, вот прямо вчера представители Франции подписали текст перемирия с такими условиями, с такими... Ах, эти условия!
– Даёшь мир?
– возникал солдат-заводила.
– И капитуляцию Франции!
– подхватывали и палили в воздух соратники.
– А полное разоружение армии?
– Кремац потаскушке!
– орали солдаты, прибегая куда как к более сочной вокабуле.
– Но к кому же отходит Париж?
– хитрил заводила.
– А к Германии, - возбуждались солдаты, - причём со всеми его парижанками!
И палили, палили, палили, в промежутках слаженным хором выкрикивая:
– Хайль Гитлер!.. Хайль Гитлер!.. Зиг хайль!
[?]Мастер радиоперехвата, потомственный юнкер-пруссак, капитан абвера Зигфрид Z. отошёл от окна. Ну а как славной здравице было не рваться из натруженных глоток, когда вышло всё в точности так, как обещал златоуст-австрияк? Ведь всего-то 22 года назад, если кто помнит, то всё в том же вагончике и всё в том же Компьенском лесу маршал Франции Фош с лёгкой улыбкой продиктовал господину Эрцбергеру позорные условия мира, а этот деятель пятой колоны подписал их без звука, то теперь-то, теперь[?] Да уж, можно гордиться! И тем, что голова Эрцбергера покинула шею, как и тем, что мы взяли Париж!
[?]"Правда ли, что благая цель освящает даже войну?" - спросили у Заратустры.
Хороший вопрос, если дать чёткое определение "цели" и "благости"! Вот за каких-то четыре недели мы взяли Варшаву - это разве не цель, освятившая эту войну?
Нет! Цель - открыть ворота в просторы России! Такая цель освящает даже и подкуп: разве кое-кто из спесивого польского руководства, сбежав из столицы и лишив армию управления, не сдал нам свою Польшу, впоследствии дербалызнув по заграницам и уйдя в мир иной не в обстановке угнетающей бедности? И кто же им выплатил тридцать сребреников? Не будем указывать пальцем, но заметим: точно не мы!
[?]Однако
М-да! Так не наказать ли вкупе и чопорно-изворотливую, всегда себе на умишке, однако лишённую подлинной мудрости Англию? Данцигский коридор - ну не абсурд? Разве способна узкая полоска земли пропустить на Советы огромную армию? Эх, Англия, Англия! Избавить её от жирных колоний - вот то самое "благо", что освятит нашу цель!
[?]Однако же фюрер!..
"Когда мы говорим о завоевании в Европе новых земель, мы имеем в виду только Россию и окраинные государства, которые ей подчинены!"
Только и только Россию!
– Хайль Гитлер, хайль Гитлер!
– вопят возбуждённо солдаты.
К огда где-то в просвещённой Европе раздался грохот и гул, как если бы в глубине Тартара завозилось, обрушивая подземные своды и выбираясь наружу, огромное чудище, возможно, из тех сторуких и пятидесятиголовых, о которых писали великие древние, когда это чудовище с душой, ненасытной в кровопускании подобно гекатонхейеру Гиесу, поражая ужасами налётной громовой канонады, взвоем могучих моторов и слитным лаем множества голосов, шутя разорвало оковы границ во все стороны света, когда с устрашающей скоростью поползло оно по русским просторам, как щёткой сметая города и деревни, людей и всякую живность на своём уже более чем тысячекилометровом пути, когда оно, устрашая врагов одним своим видом, налезло уже на саму Москву, Москву-нашу-матушку, встав на дыбы и распахнув драконьи пасти свои, брызжущие залпами пушек, рычащие, - село окончательно ещё не проснулось.
И оттого оно не проснулось, что, хотя и хотелось Москве-нашей-матушке - ой, как ей-то хотелось дойтить до села когда-то давно, ой, как хотелось откушать-то наших грибков, голубики, да рыбки из чистой, первозданной речушки!
– ан лес-то и встал на её долгом пути, лес малорубленный и густой, почти непролазный, - вот отчего не дошла Москва до села и разлеглась, отдыхаючи, словно утомлённая капризная барынька!
Раскинулась-разлеглась, не добравшись до села всего-то вёрст сто или двести - уж это как посчитать: по прямой аль по дорогам-то?
Но то было давно, ещё до Романовых, а сейчас-то как, каково?
А так, что, хотя о нашествии чудища радиоточка в сельском правлении сообщила ещё 22 июня 41-го года, тогда как к началу нашей истории уже подбирался декабрь, но вспомните, люди: тогда ведь не было ни сотовой, ни электронной, ни прочих средств связи, да что говорить: телевизора и того тогда - слава Те, Гос-споди!
– не было, а была лишь телефонная связь-то, да радиосвязь, и обе они - с проводами!
А та радиосвязь, которая без проводов, то и тут: какой же была-то она?
На пьезокристаллах да особых радиолампах!
И была эта беспроводная связь громоздка и ненадёжна, и наладка её требовала терпеливого обучения и особой сноровки - что для нас, что для немцев; вот отчего село очнулось от привычного сна лишь тогда, когда вдруг налетел бешеный ветер. И завыл ветер, завыл и помчался, обдирая бока и проталкиваясь между деревьями, и застонали, изливаясь смоляными слезами, сосны и ели, ошеломлённые как силой той внезапной и неиссякаемой ярости, с какой он на них налетел, так и тем, что не получилось им восстать перед остервенелым налётом неодолимой стеной, восстать и отбросить.