Литературно-художественный альманах Дружба. Выпуск 3
Шрифт:
— Тоже геолог. Обе родители геологи. — Леня подозрительно посмотрел на засмеявшихся девушек. «Неужели не верят?» — Правда, геологи! Только папа сейчас на Камчатке. Он в ноябре из экспедиции вернется. Поехали! — вскрикнул он радостно.
Машина и в самом деле тронулась. За разговором Леня не заметил, как Кедров забрался в кабину.
Грузовик некоторое время переваливался с боку на бок по немощеной улице поселка, потом подъехал к железнодорожным рельсам и остановился перед опущенным шлагбаумом.
Вблизи станционных строений на чисто выметенной площадке высилась золотая гора. Она напоминала
— Замечательный нынче урожай! — с удовольствием проговорил кто-то позади Лени.
Леня знает, что в этом году такой хороший урожай потому, что весной шли дожди.
За опущенным шлагбаумом мелькали, подрагивая, зеленые вагоны пассажирского поезда. Из окон смотрели люди. Они едут в Феодосию. На редкость белолицый мальчик в одном из окон сорвал с головы белую панамку и изо всех сил замахал Лене.
Взвился шлагбаум. Поспотыкавшись на рельсах, машина покатила мимо высокой зеленой живой стены. Пирамидальные стройные тополя, стоя тесным рядом, шумели густой листвой.
Вдали высились ажурные краны, переплеты вышек и строительных лесов. Там строили элеватор. Вскоре тонкие силуэты кранов исчезли, словно растаяли.
Серожелтая выгоревшая степь расстилалась до самого горизонта. Над краем ее дрожало марево.
За машиной, не отставая, неслись клубы пыли. Леня смотрел, как они свиваются и развиваются и не могут ни отстать, ни обогнать машину. Потом перевел взгляд на степь, и ему показалось, что он едет давно-давно. И кругом всё такие же серожелтые безбрежные пространства земли, покрытые выжженной солнцем травой. Вот прочертила неподвижный воздух, мелькнув голубым крылом, сизоворонка, перепорхнул пестрый удод с кружевным веером на голове, суслик перебежал через дорогу перед самой машиной, и опять всё замерло, застыло от зноя.
Лене было душно и жарко. Негромкий разговор в машине, к которому он не прислушивался, доносился до него как-то смутно. Хоть Леня сегодня-то вполне выспался, — однообразие степи, покачивание машины нагнали на него дремоту.
Но вот он встрепенулся, вскочил на ноги, ухватился за чьи-то плечи, чтобы не так подбрасывало на рытвинах.
На желтоватой равнине возникли белые треугольники. Палатки! Там и сям разбросаны черные пятнышки. Издали отверстия шурфов кажутся крошечными.
Едва дядя Степа застопорил, Леня кубарем перекатился через борт и со всех ног помчался к грузовику, стоявшему у большого свежего шурфа. Пять больших коричневых бочек стояли в кузове грузовика. Из одной бочки свисал резиновый шланг. Он тянулся по земле до края шурфа и исчезал в нем. Два подростка, Веня и Паша, наклонившись, заглядывали в шурф. А на грузовике стоял Витька и двумя руками придерживал шланг, чтобы не перекручивался.
— Эй! Витька! Витька! — на бегу закричал Леня. — Сейчас я к тебе полезу.
— Прискакал! — не слишком приветливо покосился брат. — Не лазь! Выпачкаешься только.
Уж, конечно, жалко ему, чтобы Леня влез в грузовик! Ух, этот Витька!
Встав на подножку, а потом на широкое, толстое колесо, Леня живо взобрался наверх и засновал между бочками, заглядывая в каждую. Ура! Кроме той, из которой переливают воду в шурф, все уже пустые. Да и в этой, последней, воды совсем мало. Значит, скоро поедут!
— Дать тебе ведро? — предложил Леня. — Остатки вычерпать.
— Без тебя обойдемся.
Леня ткнул Витьку в черный гладкокожий бок и торопливо полез с грузовика на землю. И вот он уже сидит на корточках на краю шурфа, возле которого стоят Веня с Пашей, и, вытянув шею, засматривает в него. Ко дну ямы прирос земляной кубик, который называется «монолит». До половины он погружен в воду.
— Не наклоняйся так. Еще свалишься.
Чья-то рука придержала Леню за плечо. Взглянув вверх, он увидел над собой голые ноги, измазанные глиной, и, выше, засученные брюки. Ага! Это инженер Сидоров: он постоянно так закатывает брюки.
— Работенка! — пробормотал Сидоров. — Мы ее льем, а она уходит. Возим за шесть километров, льем, а она, знай, уходит.
Леня понимал, что «она» — это вода.
— А вы знаете, ребята, для чего мы так день-деньской маемся, а?
— Размокаемость грунтов определяем, — солидно отозвался Паша.
— Правильно. Размокаемость. За сколько времени вода разрушит этот монолит, очень важно знать. Да вода-то утекает — вот в чем дело…
Вытирая тыльной стороной руки струящийся со лба пот, Сидоров широко зашагал по иссохшей, в неровных комьях земле. Леня побежал за ним и за мальчиками, нагретая земля обжигала ему подошвы.
В шурфе, к которому они подошли, Леня увидел Мусю. Она рассматривала сооружение из досок и планочек и что-то записывала в блокнот. Сидоров с увлечением рассказывал ребятам, как с помощью этого прибора определяется водопроницаемость почвы. Леня соображал, как Муся спускалась в шурф. «А-а, наверно, вон по тем выемкам в стенках».
С любопытством мальчик поглядывал на обитателей лагеря. Вон за легким походным столиком сидит Кедров и просматривает записи каких-то наблюдений. Рабочие копают очередной шурф. Девушка в брюках за другим столом строгает монолит. Этот монолит не кубик, он очень похож на кулич, который делают дети из песка, опрокинув полное ведрышко. Глядя на куличный монолит, Леня вспомнил хозяйкину Галю. Интересно, — выполнила ли она Ленино поручение?
Но тут послышалось фырчанье и треск мотора. Леня помчался к грузовику с бочками и уже не отходил от него. Он топтался возле шофера, глаз не спуская с его рук, копавшихся в моторе. Паша и Витька уже стояли в кузове, о чем-то переговариваясь. Леня не решался к ним приблизиться. Дело в том, что Витька всегда обещает маме смотреть за Леней. А «смотреть» он понимает так: никуда Леню не пускать.
Вся надежда на шофера. Конечно, это не дядя Степа. Но и этот толстяк в нахлобученной на затылок соломенной шляпе с оборванными краями, в сущности, ничего себе человек. На вид он мрачный, но на днях позволил Лене самому вылить остатки бензина из канистры в бензобак.