Литературное чтение. 3 класс. Учебник (в 2 частях). Часть 2
Шрифт:
• 2. Почему учитель не поверил Алёше, что это он украл журнал?
• 3. Почему Алёша очень хотел, чтобы учитель поверил ему? Как это характеризует Алёшу? Понравился ли тебе этот мальчик? Если понравился, то чем?
• 4. В конце рассказа есть слова, которые выражают основную мысль рассказа. Найди их.
• 5. Рассказ назван по главной мысли. А как можно было бы озаглавить его по событиям?
Н. Г. Гарин-Михайловский. Поступление в гимназию. Из
Подоспела гимназия [2] . Тёма держал в первый класс [3] и выдержал. Накануне начала уроков Тёма в первый раз надел форму.
Это был счастливый день!
Все смотрели на него и говорили, что форма ему очень идёт. Тёма отпросился на наёмный двор [4] . Он шёл сияющий и счастливый.
2
Гимназия – школа в дореволюционной России. В гимназии учились восемь лет. В подготовительный класс принимали детей в возрасте 9–10 лет. Дети к этому времени уже должны были уметь читать, писать, считать.
3
Держал в первый класс – сдавал экзамен для поступления в первый класс. Те, кто поступал в гимназию сразу в первый класс, без подготовительного, сдавали экзамены. К экзаменам их готовили дома родители или нанятые учителя.
4
Наёмный двор – так называлось место, где стояли лачужки, которые отец Темы сдавал внаём бедным людям. С ребятишками наёмного двора Тема дружил, они ходили всегда вместе, ватагой.
Было августовское воскресенье. Семья Кейзера, вся налицо, сидит за обедом перед дверями своей квартиры. Благообразный старик, точильщик Кейзер, чопорно и сухо меряет Тёму глазами. Кейзеровна вся исчезла в доброй, ласковой улыбке, и её белый высокий чепчик усердно кивает Тёме.
– Здравствуйте, здравствуйте, Тёмочка! – говорит Кейзеровна. – Ну вот вы, слава богу, и гимназист… совсем как генерал…
Тёма сомневается, чтобы он был похож на генерала.
– Папеньке и маменьке радость, – продолжает Кейзеровна. – Папенька здоров?
– Здоров, – отвечает Тёма, смотря в пространство и роя сапогом землю.
– И маменька здорова? и братик? и сестрички? Ну слава богу, что все здоровы.
Тёма чувствует, что можно идти дальше, и тихо, чинно двигается вперёд…
У дверей своей лачуги сидит громадный Яков.
– Яков, я уже поступил в гимназию, – говорит Тёма, останавливаясь перед ним.
– В гимназию, – добродушно тянет Яков и улыбается.
– Это мой мундир.
– Мундир? – опять повторяет Яков и улыбается.
Наступает молчание. Яков смотрит на большой палец ноги, как-то особенно загнувшийся к соседу, и протягивает к нему руку.
Тёма идёт дальше. Появление Тёмы перед ватагой произвело надлежащий эффект. Тёма наслаждается впечатлением и рассказывает, с чужих слов, какие в гимназии порядки.
– Если кто шалит, а придёт учитель и спросит, кто шалил, а другой скажет – тот ябеда. Как только учитель уйдёт, его сейчас поведут в переднюю, накроют шинелями и бьют.
Ватага, поджав босые грязные ноги, сидела под забором и с разинутыми ртами слушала
Ах, какое чудное было море! Всё оно точно золотыми кружками отливало и сверкало на солнце и тихо, едва слышно билось о мягкий песчаный берег. А там, на горизонте, оно, уже совсем спокойное и синее-синее, уходило в бесконечную даль. Там, казалось, было ещё прохладнее.
Но и тут хорошо, когда скинешь горячий мундир и останешься в одной рубахе. Тёма оглянулся, где бы уложить новенький мундир?
– А вот дайте, я подержу, – проговорил вдруг высокий, худой старик.
Тёма с удовольствием принял предложение.
– Да вы бы, сударь, немного подальше от этих… неловко вам, – шепнул Тёме на ухо старик, когда Тёма собрался раздеваться.
«Это верно!» – подумал Тёма и, обратившись к ватаге, сказал:
– Нам в гимназии нельзя… нам запрещено вместе… Вы здесь купайтесь, а я пойду дальше…
Ватага переглянулась, а Тёма со стариком ушли.
– Ну, здесь уже можно, – проговорил старик, когда ватага скрылась из глаз благодаря выступающему камню. Тёма разделся и полез в воду. Пока он купался, старик сидел на берегу и не мог надивиться искусству Тёмы. А Тёма старался.
– Я могу вон до тех пор доплыть под водой, – кричал он и с размаху бросался в воду. – Я и на спине могу, – кричал опять Тёма. – Я могу смотреть в воде!
И Тёма опускался в воду, открывал глаза и видел жёлтые круги.
– А я могу… – начал снова Тёма, да так и замер: ни старика, ни платья не было больше на берегу. В первую минуту Тёма и не догадался о печальной истине: ему просто стало жутко от одиночества и пустоты, которые вдруг охватили его с исчезновением старика, и он бросился к берегу. Он думал, что старик просто перешёл на другое место. Но старика нигде не было. Тогда он понял, что старик обокрал его. Растерянный, он пришёл к ватаге, уже выкупавшейся и одетой, и сообщил ей своё горе. Розыски были бесполезны. Всё пространство, какое охватывал глаз, было безлюдно. Старик точно провалился сквозь землю.
– Может, это нечистый был, – сделал кто-то предположение, и у всех пробежали мурашки по телу.
– Пойдём, – предложил Яшка, не отличавшийся храбростью, и, быстро вскочив, напялил шапку на мокрые волосы.
– А я как же? – жалобно проговорил Тёма.
Была одна комбинация: остаться Тёме на берегу и ждать, пока дадут знать домой. Но одному было страшно, а из ватаги никто не хотел оставаться с ним. Всех напугал нечистый, всем было страшно, все спешили уйти, и Тёма волей-неволей потянулся за всеми.
– У-ла-ла-а! Голый мальчик!
– Голый мальчик! Голый мальчик! – и толпа городских ребятишек, припрыгивая и улюлюкая, бежала за Тёмой.
Голый мальчик не каждый день ходит по улицам, и все спешили посмотреть на голого мальчика. Тёма шёл и горько плакал. Почти каждый прохожий желал знать, в чём дело. Но Тёма так плакал, что говорить сам не мог; за него говорили его друзья. Это было очень трогательно. Все останавливались и слушали, слушал и Тёма. Когда рассказ доходил до мундира, Тёма не выдерживал и начинал снова рыдать.