Литературные герои на улицах Петербурга. Дома, события, адреса персонажей из любимых произведений русских писателей
Шрифт:
«Путешествие из Петербурга в Москву» все же не оставило Пушкина равнодушным. В последнем абзаце своей статьи он говорит о том, какой должны была бы стать эта книга: «Невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему, – вот что мы видим в Радищеве. Он как будто старается раздражить верховную власть своим горьким злоречием; не лучше ли было бы указать на благо, которое она в состоянии сотворить? Он поносит власть господ как явное беззаконие; не лучше ли было представить правительству и умным помещикам способы к постепенному улучшению состояния крестьян; он злится на ценсуру; не лучше ли было потолковать о правилах, коими должен руководствоваться законодатель, дабы с одной стороны сословие писателей не было притеснено и мысль, священный
Но мы не станем здесь рассуждать, был ли прав Радищев в своем обличительном пафосе – об этом уже написано множество статей и книг, как в XIX, так и в XX веке. Нас интересует совсем другой, гораздо более частный вопрос – каким видит Радищев Петербург и его ближайшие окрестности в самом конце XVIII века.
София
«Отужинав с моими друзьями, я лег в кибитку. Ямщик по обыкновению своему поскакал во всю лошадиную мочь, и в несколько минут я был уже за городом» – так звучит одна из первых фраз книги.
Кибитка, в которой путешествует наш герой, – это, собственно, повозка, или сани, полузакрытые рогожным или кожаным верхом, натянутым на дуги из прутьев. Сидений в ней нет, наш герой едет лежа и под песню ямщика и перезвон бубенчиков под дугой быстро засыпает.
Где он начал свой путь, мы не знаем, но можем предположить, что-либо из «знатнейшей», как говорили тогда, части города, которая, как нам уже известно, в XVIII веке находилась на участке между Невой, Мойкой и Фонтанкой, либо из своего дома на Грязной улице, располагавшейся между Фонтанкой и Лиговским каналом. Граница города в то время проходила по «Лиговскому каналу и городскому рву» – будущему Обводному каналу.
Лиговский канал выкопали в 1718–1721 годах по проекту Г. Г. Скорнякова-Писарева. Он снабжал город питьевой водой и питал фонтаны Летнего сада. Канал начинался на юго-западе, у реки Лиги (ныне – река Дудергофка), и заканчивался искусственным бассейном на углу современной улицы Некрасова (бывшая Бассейная улица) и Греческого проспекта. Канал был засыпан только в конце XIX века.
Обводный канал прорыли в 1769–1780 годах по проекту инженера Л. Л. Карбонье, между рекой Екатерингофкой и Лиговским каналом. Со стороны города он был укреплен валом. В тревожные времена, например во время холерного бунта 1831 года, эти каналы становились естественной границей города: там выставляли кордоны и никого не пропускали. Но сейчас угрозы холеры нет, и наш герой минует канал беспрепятственно, проезжая через него по понтонным мостам.
Дорогу в начале XVIII века преграждали три шлагбаума, или «рогатки». Первая «рогатка» находилась в районе, где позже будут возведены Московские ворота, подле Лиговского канала, вторая (средняя) – на месте нынешней Площади Победы и третья – на прудовой мельничной плотине под Пулковской горой. Ставили их в петровское время для «препятствия проходу злонамеренных людей»: то есть беглых солдат и крепостных, извозчиков, нарушавших царский указ о привозе на каждой подводе трех камней для мощения петербургских улиц, и горожан, которые хотели покинуть город без разрешения. Но во времена Екатерины от этих шлагбаумов осталось лишь одно
Обводный канал
Рядом со Средней рогаткой располагался столб с изображением четырех рук, указывавших на Петербург, Царское Село, Москву и Петергоф (или на Рижскую дорогу, проходившую через Петергоф). Кибитка сворачивает на Перспективную дорогу в Саарскую мызу, проходившую по современным Московскому проспекту, Пулковскому шоссе, Петербургскому шоссе и Дворцовой улице в Царском Селе. Этот путь немного длиннее, но в лучшем состоянии, чем прямая дорога на Москву, – царскосельскую дорогу замостили только 30 лет назад, в 1751–1754 годах, и чинили покрытие в 1787 году. Тогда дорогу расширили, по обеим сторонам проложили осушительные канавы. Проезжую часть засыпали песком, а затем мелким булыжником величиной с куриное яйцо, по сторонам обложили «насыпь» кирпичом и снова покрыли толстым слоем чистого песка. Однако простым смертным ездить по этой роскошной дороге не разрешалось. Они пользовались проходившей западнее «обывательской» дорогой. Тем не менее она тоже была высоко насыпана, выровнена и засыпана щебнем – «оттесками дикого камня, растолченными до величины куриного яйца», а по обеим ее сторонам тянулись вымощенные канавы. На починку дорог Екатерина отводила в год 2705 рублей.
И все же на дороге попадаются рытвины, кибитку встряхивает, и герой просыпается. «Приподнял я голову. Вижу, на пустом месте стоит дом в три жилья.
– Что такое? спрашивал я у повощика моего.
– Почтовой двор.
– Да где мы?
– В Софии».
Вы, может быть, задаетесь вопросом: «Что это за София, и как наш герой попал туда, если ехал в Царское село? Уж не завезла ли его, сонного, кибитка ненароком… в столицу Болгарии?».
София – эфемерное поселение, существовавшее на карте и в документах Российской империи ровно 28 лет. Уездный город с таким названием появился в 1780 году, согласно указу Екатерины II, а в 1808 году, по указу ее внука Александра I, прекратил свое существование как самостоятельная административная единица и стал частью вновь учрежденного города Царское Село.
Императрица давно мечтала освободить древнюю византийскую столицу Константинополь от турок и, возможно, присоединить ее к России. Для этого она отправляла в Греческий архипелаг специальную военную Архипелагскую экспедицию, которая должна была провести разведку и захватить несколько греческих островов. Готовясь к «освоению» новых земель, она назвала своего второго внука Константином и дала ему няню-гречанку, чтобы он с детства говорил по-гречески. Она переписывалась с европейскими государями в надежде создать коалицию против Турции. И, словно в предвестие «греческого проекта», она решила наречь новый уездный город рядом с дворцом Софией – в честь знаменитого храма Святой Софии в Константинополе.
Город был образован из стремительно разрастающейся слободы, в которой жили люди, работавшие в Царскосельском дворце, превращавшемся из скромной охотничьей мызы в парадную резиденцию.
Еще до официального признания города здесь в 1771 году построили деревянную Царево-Константиновскую церковь. Рядом с церковью ежегодно проводилась Царево-Константиновская ярмарка.
Проект нового города создал шотландский архитектор Чарльз Камерон, немало работавший в Царском Селе. София имела форму неправильной трапеции и была ограничена с трех сторон дорогами – Гатчинской, или Порховской (ныне – Красносельское шоссе), Новгородской (Кадетский бульвар), Московским трактом (Парковая улица), с четвертой обнесена валом и рвом (трасса Сапёрной улицы). За валом располагался обширный выгон для скота, огороженный с другой стороны еще одним валом и рвом. В эти границы перенесли строения старой дворцовой слободы и переселили ее жителей. Парадный вид на город должен был открываться с Камероновой галереи и радовать взор императрицы.
Внутри кварталов, образованных пересекавшими город четырьмя продольными (Садовой, Константиновской, Средней и Задней по валу) и семью поперечными (Почтовой, Чугунной, Владимирской, Славянской, Первой Софийской и Адмиралтейской) улицами стояли типовые деревянные и каменные одноэтажные дома со службами. Рядом разбили сады и огороды. В составленном в 1783 году неизвестным автором «Описании Софии» читаем: «…а овощи… жительствующие в имеющих у них при дворах огородах садят и сеют, как-то: капусту, свеклу, огурцы, морковь, редьку, петрушку, пастернак и прочие, иные же разводят и сады в рассуждение плодовитости земли».