Литературные и журнальные заметки

Белинский Виссарион Григорьевич

«Теперь (говорит автор статьи) уже не может быть ни вольтерианцев, ни жан-жакистов, ни жан-павлистов {18} , ни шеллингианцев, ни байронистов, ни гетистов, ни доктринеров {19} , ни исключительных гегелианцев: теперь каждый должен составлять себе свой собственный образ мыслей, и, следовательно, если не возьмет его из всей совокупности жизни, то всегда останется при одних книжных

фразах» {20} .

Вот что правда, то правда! Только нельзя и эту правду принять безусловно, без всяких ограничений. Конечно, иметь свой образ мыслей лучше, нежели жить чужим убеждением; но это для того, кто может иметь свое убеждение, ибо способность иметь свое убеждение есть своего рода талант, который дается природою. Есть люди, которые только до тех пор и умны, пока их одушевляет мысль увлекшего их авторитета. Но как скоро они выдумают какое-нибудь свое собственное убеждение, родят свою собственную мысль, – тут их и гибель! Чем нелепее эта мысль, тем с большим фанатизмом веруют они в нее. Если им случится найти человек десяток послабее себя, тогда они видят в себе великих реформаторов и в своей мысли – возрождение мира.

18

Жан-жакист – то есть последователь Жан-Жака Руссо (подобная форма встречалась уже в «Письмах русского путешественника» Карамзина); жан-павлист — то есть подражатель Жан Поля Рихтера.

19

Доктринерами первоначально называли партию конституционных монархистов во Франции эпохи Реставрации во главе с Гизо и Ройе-Колдаром, позднее постепенно сложилось общее значение: «тот, кто упорно следует какой-либо сложившейся доктрине, без учета изменений действительности».

20

Цитата из третьей статьи «Обозрения современного состояния литературы» с небольшим выпуском внутри. У Киреевского после упоминания о гегелианцах следовало в скобках: «выключая, может быть, таких, которые, иногда и не читавши Гегеля, выдают под его именем свои личные догадки» (см.: Киреевский, т. I, с. 172). В скобках заключался, видимо, намек на Белинского и других сотрудников «Отечественных записок» из бывшего кружка Станкевича.

Жаль, очень жаль, что такой умный, ученый и талантливый писатель, как г. Киреевский, до такой степени допустил себя увлечься убеждением в истинности своего странного и неопределенного направления, что отказывается от способности не только отдавать должную справедливость людям,

не разделяющим его убеждений, но даже позволяет себе выдумывать на их счет небылицы! Или уж таково свойство литературной его доктрины, что ее нельзя иначе защищать, как несправедливостью и неправдою?.. В таком случае еще больше жаль, что такой писатель, как г. Киреевский, увлекся таким жалким литературным убеждением!..

Нет, мы с гордостию можем сказать о себе, опираясь не на словесные уверения, а на печатные факты, что мы не так действуем, не так развиваем свои убеждения, каковы бы они ни были. Мы умеем отдавать должную справедливость и людям противных нам убеждений, и сочинениям, писанным не в нашем направлении. Г-н Киреевский лучше, нежели кто-нибудь другой, должен это знать: ссылаемся на статью г. Ярополка Водянского во второй книжке «Отечественных записок» за нынешний год {21} . Зато, когда является книга в нашем духе, в нашем направлении, но запечатленная ограниченностью и бездарностию, – от нас нет ей пощады. Иначе и быть не может: мы глубоко убеждены, что истина должна защищаться только истиною и что ложь – самый опасный союзник истины, друг, который хуже врага…

21

Статья г. Ярополка Водянского – фельетон А. И. Герцена «Москвитянин» и вселенная», опубликованный в № 3 «Отечественных записок» за 1845 г. (отд. «Смесь»; см.: Герцен, т. II, с. 133–140). Сам иронически перелицованный псевдоним, которым был подписан фельетон (О. М. Бодянский – филолог-славист, сотрудничавший в «Москвитянине» и сочувствовавший его направлению; Ярополк – древнеславянское имя), предопределял хлестко-памфлетный характер изложения. Ироническому разбору было подвергнуто содержание № 1 «Москвитянина» за 1845 г., вышедшего под новой редакцией (И. Киреевского). Особо сильные насмешки были направлены по адресу Языкова и Шевырева. Указывалось, что муза Языкова «решительно посвящает… перо свое поэзии исправительной и обличительной» (намек на распространяемые в списках стихи Языкова, направленные против Белинского и западников). Серьезные и отчасти похвальные отзывы получили здесь статьи М. П. Погодина («Параллель русской истории с историей западных государств») и И. В. Киреевского («Обозрение…»). Но и тут выражалось отрицание славянофильских тенденций их авторов. Так, о статье Погодина говорилось: «Шел в комнату – попал в другую», но попал, увлекаемый истиною». О Киреевском Герцен замечал: «Г. Киреевский стремится доказать, …что славянский мир может обновить Европу своими началами… Вывод бедный, странный и ниоткуда не следующий!»