Литерный эшелон
Шрифт:
В новой жизни Андрей уже усвоил, что от людей с подобной кокардой ему ждать добра нечего.
– Кто таков?.. – спросил один из всадников.
Андрей не нашел даже что ответить на такой простой вопрос – лишь сжал топорище сильней.
«Ударить сейчас?.. – подумалось. – Нет, не успею: порубят. Ударю потом».
– А энто Ванька мой. Сыночек… –
– Говорят, твоего сына пришибли?..
– Да может оно и лучше было, когда б пришибли, Господи прости. Контузило Ванька-то. Он и до того не шибко умен был, а так вовсе – рехнулся. Вы его не тираньте, господин военный, он нервенный да еще с топором нынче. А у безумцев, сами знаете – сил немеряно.
Из хаты вышла старуха.
– Сын, говоришь… – задумчиво проговорил краснозвездный. – От соседа, наверное. Бо он шибко на тебя не похож. Ты вон рыжий да малой, он брунет, да как бык здоровый… А ну-ка, паря, брось-ка топор, да мы с тобой поговорим. А то я тоже на германской контуженный да нервенный.
И рука большевика будто бы между прочим легла на рукоять шашки. Легкое движение и стальная лента показалась из своего убежища. Пока совсем немного – на дюйм.
Этот жест повторили его спутники.
Бросить топор?.. Тогда что помешает его убить просто так?
Долго думаешь,– пронеслось в голове.
Шашка вышла из ножен еще на дюйм…
Тогда Андрей ударил ближайшего с разворота – топор вошел выше пояса и наискосок – раскроил живот, пробил диафрагму и легкие.
Топор тут же попытался вынуть для следующего удара, но то запуталось в ремнях.
С холодным лязгом взметнулись вверх шашки.
Краснозвездный ударил косым, целя в голову. Но Андрей бросил топорище, рухнул на спину. Рядом с ним упал раненый красноармеец. Он хрипел, пытаясь зажать рану. В глазах читалась боль и мука. Но Андрею было не до того.
Ударило два выстрела, подняв фонтаны грязи около лица Андрея. Он перекатился на раненого, вцепился в его шинель, перевернулся, накрывшись раненым
Две пули ударили в живой щит, превратив его в мертвеца.
Краснозведный прицелился лучше, но линию перекрыл конь убитого только что соратника.
Андрей выскользнул из-под трупа, вскочил на ноги.
Красноармеец через опустевшее седло попытался дотянуться шашкой. Андрей успел присесть, поднырнул под лошадью, оказался рядом. Вцепился в деревянную кобуру с «маузером», рванул ее вниз. Ремень лопнул, оставив оружие в руках Андрея. Красноармеец рубанул, но запоздало – рассек только воздух.
Грянул выстрелы: одним Андрей сшиб бойца. Ему ответил краснознаменный, но опять смазал. Тогда Андрей снова упал в грязь перекатился кувырком, выстрелил в ногу лошади краснознаменного. Та рухнула, владелец вылетел из седла, потерял «наган», но удержал в руке саблю, совершенно бесполезную против «маузера». Еще был карабин, но на ремне за спиной.
Андрей подошел к лежащему спокойно.
– Пощади… – попросил краснозвездный.
Он стал искать поддержки у стариков, но те прятали взгляд.
Повторил:
– Пощади!..
– А зачем?.. – ответил Андрей.
Нажал на спусковой крючок, немецкая механика отработала безукоризненно.
Раздался выстрел.
Старики вздрогнули. Обняли друг друга.
Андрей повернулся к ним, объяснил:
– Я иначе не мог.
Старик кивнул, но сказал:
– Уходи…
Да, – про себя согласился Андрей. – Надо уходить. Невозможно оставаться.
Здесь не его место.
Раненую лошадь дострелили. Убитых закопали в овраге, лишнее оружие Андрей утопил в реке – та и не такое терпела.
Прощание не затянулось. Слез не было, друг другу в глаза старались не смотреть.
Андрей сел в седло, ударил коня коленями.
Поехал не оглядываясь.
Он хотел вернуться.
Он не знал – куда.