Литерный поезд генералиссимуса

Сухов Евгений Евгеньевич

– Почему его не было с вами? – спокойным голосом спросил Романцев, как если бы ничего не произошло.

– Я не знаю… Мы его ждали на месте приземления, но он не объявился. Он должен был прийти и сюда, но тоже не подошел. Может быть, что-то с ним случилось… А может, чего-то почувствовал. Он невероятно осторожный и опытный. Свиридов не однажды бывал за линией фронта.

– Он сам об этом рассказывал?

– Просто обмолвился. Пожалуйста, прошу вас, сделайте что-нибудь с этой раной. – На выпуклом шишковатом лбу диверсанта выступили крупные капли крови. – Я больше не могу терпеть… –

скривился он от боли.

– Старшина, – обратился Романцев к заместителю, – вколи ему обезболивающее, да и рану перевязать нужно.

– Сделаем, товарищ старший лейтенант, – охотно отозвался Захарчук.

Вскрыв индивидуальную аптечку, он ввел инъекцию новокаина, после чего умело перебинтовал рану.

– Все забываю у тебя спросить, старшина, где ты так наловчился с медикаментами обращаться?

– Так я же фельдшер, товарищ старший лейтенант, – заулыбался Захарчук, – привычный к этому делу.

– А чего же ты не в санчасти?

– Не мое это… В контрразведке веселее.

Из-за куста торчали сапоги убитого диверсанта, невольно приковывая внимание. Тимофей Романцев внимательно посмотрел на часы – до окончания отведенного времени оставалось двенадцать часов. Полковник Мишин был не из тех людей, что забывают о сроках. Если сказал сутки, значит, так тому и быть. Ровно через двадцать четыре часа он потребует доложить о результатах. В худшем исходе рассчитывать на милосердие не следует.

Лицо диверсанта слегка порозовело, теперь он чувствовал себя значительно лучше.

– Что он за человек, командир вашей группы?

– Хм… Просто так и не ответишь. Волевой, сильный. Способный подчинить себе людей. Причем он это делает не столько силой, сколько убеждением. Перед достижением цели не останавливается ни перед чем. Реакция у него мгновенная, решения принимает молниеносно. Изворотлив, гибок, хитер. Способен просчитать даже самую сложную ситуацию на несколько шагов вперед. Вам придется изрядно постараться, чтобы его отловить.

– Куда он мог пойти?

– Мы договорились встретиться в Вязьме во Введенской церкви. Но не думаю, что он там объявится.

– Где магнитные мины? Они где-то спрятаны или их вам должны передать?

– Вы и о них знаете?

– Мы много чего знаем.

– Магнитные мины Свиридову должен был передать его человек. Он знает его лично. А кто он такой, мне неведомо.

– Чего разлегся? Поднимайся. Мы с тобой еще в отделе поговорим.

Глава 7

Шифровка

Скорым шагом, зная, что радист топает следом, Михаил Свиридов зашагал по грунтовой дороге. Судя по тому, что в некоторых местах она изрядно заросла, ездили по ней редко, разве что в случае крайней необходимости. Основная магистраль, по которой двигались передовые части, находилась в километре отсюда – вот там громыхание будь здоров! Лязг гусениц, протяжные гудки автомобилей и отрывистые команды командиров.

Выходить из леса Михаил не спешил, теперь он представлялся ему спасительной территорией. Нужно было как следует все обдумать. Что же с отрядом Енукидзе было не так? Почему советская контрразведка вычислила их? Вряд ли у СМЕРШа были

какие-то серьезные ориентировки на агентов. Приготовления отряда проходили в строжайшей тайне, он сам лично отбирал каждого из них. Утечки информации быть не должно. Вне всякого сомнения, офицер контрразведки направлялся к агентам, чтобы арестовать их. Его не интересовали даже документы, значит, все дело в их внешности. Что же с ней было не так, что насторожило контрразведку?

Думай, думай…

Свиридов опустился на поваленное дерево, поросшее толстым ярко-зеленым мхом. Вокруг стояла тишина, тревожимая иной раз какой-нибудь голосистой пичугой, да вот еще в вышине шелестели кроны. Только сейчас, устроившись на бревне, он почувствовал, как сильно устал. Ступни горели так, как если бы он ходил по раскаленной сковороде. Спешить пока было некуда, вот разве что на погибель. Сняв сапоги, Михаил Свиридов размотал портянки и повесил их на бревно – пусть немного проветрятся. Ноги, получив освобождение, сладостно заныли. Свиридов пошевелил пальцами, давая возможность крови разбежаться по сосудам.

Радист присел рядом, глубоко вздохнул. Но снимать сапоги не стал, лишь опасливо повертелся по сторонам, словно бы ожидал нападения.

Где же они могли проколоться?

Обмундирование – полная комплектация, за исключением разве что противогазов. Но с начала сорок второго года в Красной армии их уже никто не носил. Советы более не боялись газовой атаки. Но странно было другое, что Свиридов отметил почти сразу, – все маршевые роты носили сумки с противогазами. Они были даже у бойцов, отправленных в тыл на переформирование. Уж не связано ли задержание группы Енукидзе с тем, что противогазов при них не было. Ведь сначала контрразведчики задержали трех солдат у штаба, не имеющих противогазов. У барака для военнослужащих контрразведчики подошли именно к тем, кто тоже не имел сумок с противогазами.

Михаил Свиридов невольно хмыкнул. Теперь все становится на свои места. Русские хитры на выдумки, могли отдать приказ по армии задерживать всех тех, кто будет ходить без средств защиты органов дыхания. Хитрецы! Значит, каким-то образом СМЕРШ пронюхал об их прибытии и решил принять контрмеры. Что ж, придется действовать более изворотливо.

Свиридов вытащил из вещмешка пачку «Казбека», выудил из нее папироску и сладко затянулся.

По лесу прошелся ветерок, приятно остудив ноги. Подниматься не хотелось. Собственно, и спешить уже более было некуда. Скорее всего, из всей группы они остались вдвоем. А на месте встречи в Вязьме, куда они так торопятся, их поджидает засада. Значит, нужно придумать что-то похитрее.

Докурив папиросу, Михаил Свиридов не стал выбрасывать фильтр, аккуратно запрятал его в прогнившее нутро дерева и, взяв подсохшие тряпки, принялся обуваться.

– Противогазы нам нужно, Ерофеев, – коротко произнес он.

– Какие еще противогазы? – удивленно посмотрел радист на Свиридова. Старший лейтенант начинает заговариваться, встреча с советской контрразведкой здорово ударила ему по мозгам.

Михаил Свиридов внимательно посмотрел на Храпова. Похоже, что тот ничего не понимал, а объяснять не хотелось.