Ливия

Байс Сафи

Лив проклинала себя за то, что завязала этот разговор. Но теперь деваться было некуда. О мужчинах Жаннет любила поговорить больше всего, а они и так до сих пор болтали на совершенно посторонние темы.

– А этот паренёк горяч, – продолжала австралийка. – Сразу видно. Лет двадцать пять – шесть, – прикинула она. – Будем надеяться, у него останутся силы для достойного завершения этой прелестной ночи.

Лив заметила, что кларнетист встретился взглядом с её подругой.

«В его глазах пляшут те же бесы, что и у неё, – про себя отметила она. – Можно не сомневаться, ночь они завершат достойно».

Ей же оставалось только найти Андрэ и попросить, чтобы их самолёт поскорей взлетел в воздух. Каких-нибудь пару часов, и она окажется дома, в своей надёжной

крепости. Подальше от людей с их запахами, винами и похотливыми взглядами. Там можно будет принять прохладный душ вместе с её консервативным Андрэ. Консервативным? Да что может Жаннет знать о нём?! Или… Они давно работают вместе. Ещё с тех пор, когда Лив была совсем маленькой. Слишком маленькой, чтобы быть своему мужу настоящей женой. А может быть, он знал австралийку и раньше. Она ведь говорила, что её предок был учеником Андрэ. Неважно. Конечно же, у её мужа было много женщин до неё. И, вполне возможно, Жаннет была в их числе. Андрэ мужчина, к тому же – вампир. А у вампиров любой голод чувствуется очень остро.

7. Кукла

– Было бы глупо утверждать, что мне не понравился вкус её крови, – Лив рассказывала мужу об Анжелике.

Они стояли на веранде своего дома и смотрели, как Солнце медленно поднимается над морской гладью. – Но сам тот факт, что пришлось укусить эту милую девочку, малоприятен. Я почувствовала себя дикаркой.

– Видела вчера девушку в алом платье? – спросил Андрэ, одной рукой притягивая к себе покрепче супругу. – У неё пьют прямо из горла.

– Да, я так и подумала. На ней было подозрительно широкое колье. Но родители меня воспитывали иначе. И ты тоже. Я вот думаю об Артуре… Неужели он теперь питается, как животное?

– Милая, но он и раньше так питался, – сказал Андрэ, словно в этом не было ничего нового. – Или тебе не приходилось видеть его «за едой»?

Лив на минуту задумалась. Да, в самом деле, в детстве она никогда не видела, как ест её брат. А ей самой кровь наливали в маленькую детскую чашечку с розовыми цветочками. Она смутно помнила родителей. Сохранились лишь обрывки воспоминаний. Например, как женщина с длинными каштановыми волосами пела, сидя на подоконнике высокого окна в бабушкином доме. А за окном шёл дождь. Как сильные руки высокого мужчины подхватывали её, маленькую, и подбрасывали высоко вверх. Его лицо помнилось Лив ещё менее отчетливо, чем материнское. Мама называла дом бабушкиным. Никто не знал, имеет ли она в виду свою бабушку, или бабушку Лив и Артура. В любом случае ничья бабушка в этом доме никогда не появлялась.

Андрэ блуждал вместе с Лив по её воспоминаниям. Он знал, как она любит старинный особняк в северной Италии, но считал это место опасным для неё, так как дому было около шестисот лет, и о его существовании знало очень много вампиров. Среди которых были и киллеры. Некогда одна вампирша из семьи Лив, а, точнее, именно та самая бабушка, которой она никогда не видела, вела весьма светский образ жизни. Армая приглашала к себе огромное количество гостей, не слишком интересуясь их качеством. Жизнь была для неё большим шумным праздником, со сменами костюмов, декораций, вин, групп крови, без малейшей остановки, без будней, без строгих правил. Армая тратила огромные суммы на шелка, бархат и кружева, на серебряную посуду (развеивая для всех суеверных миф о том, что вампирам вредит серебро), на дорогие духи и восточные благовония. Каждый день для неё был днём поисков и открытий. Но всякий искатель рано или поздно открывает запретную дверь, входит в пещеру, грозящую обвалом, одним словом, находит то, чему лучше не быть найденным. В своё время у Армаи возник конфликт с вампиршей-киллером. Первая увела у второй мужа. Конфликт оказался весьма серьезным и бабушке Лив пришлось оставить Италию. Она перебралась в Новый Орлеан, где прожила полтора века. Её заставило вернуться известие о гибели дочери. Но, как только она ступила на землю Старого света, как сразу же столкнулась с собственной смертью.

Меран, та самая киллерша, у которой Армая когда-то увела мужа, не забыла старых

обид. Она твердо решила не допускать на свои земли соперницу (а «своими» для неё были все европейские земли). Нерок, древний вампир, родом из России, который на протяжении четырех столетий был вместе с Меран, тоже сбежал, ещё после первого конфликта между женщинами. Он сохранял верность супруге слишком долго, но когда подпал под очарование вечно счастливой и сияющей Армаи, чувство вины, обычно чуждое вампирам, стало его навязчивым состоянием. Само по себе ощущение виноватости не было бы столь страшным, если бы не приводило к некоторым пищевым расстройствам – организм Нерока перестал принимать кровь. Каждый раз при попытке покормиться, его выворачивало наизнанку и сопровождалось это малоприятное состояние мыслями о его измене. Он не знал, что когда-то давно Меран обратилась к ведьме, чтобы та наложила заклятие верности на её мужа. Заклятие получилось очень мощным и продолжало действовать даже после смерти его создательницы. Нерок не искал причин, он просто решил сбежать подальше от своей старой жизни, предположительно в Восточную Азию, но точно известно не было. Так Армая стала причиной семейного конфликта, который сначала изгнал её в чужие земли, а потом и вовсе под землю. У Меран было много знакомых киллеров, которые готовы были сделать для неё всё, что угодно. Кроме богатства и внешнего очарования, она обладала ещё и достаточно широкой сетью связей, в которой было немало ведьм. Именно через неё другие вампиры могли, в случае необходимости, получить ведёмскую помощь. Ведь сами по себе ведьмы и ведьмаки вампиров не очень-то жалуют. Но если уж с кем-то из них у них устанавливается союз (явление крайне редкое), то в помощи они не отказывают никогда. Армае было не устоять в одиночку против всех киллеров Европы. Андрэ не рассказывал об этом ни Лив, ни Артуру, считая, что с них достаточно и потери родителей.

– Может быть, мы как-нибудь навестим брата? – сладчайшим голосом спросила Лив. Зная, что муж не выходит из её мыслей, она показала ему картинку вчерашнего танца с американцем.

– Намекаешь, что за мной должок? – лукаво ухмыльнулся Андрэ.

– Не намекаю, а утверждаю, – ответила она. – Анжелика – такая милая девочка. Она мне так понравилась.

– Она или её кровь? – с ноткой сарказма спросил супруг.

– Я бы ни за что не укусила, если бы она сама об этом не попросила! – парировала Лив.

– Я знаю, – тон Андрэ стал примирительным.

– Тогда зачем ты выводишь меня из себя?

– Потому что мне нравится, когда в тебе просыпаются эмоции.

Прошла неделя, прежде чем Лив снова удалось навестить брата. После продолжительных сопротивлений, Андрэ всё-таки согласился на этот визит.

Дорога извивалась серпантином, но это ничуть не мешало Андрэ разогнаться до сумасшедшей скорости. Впрочем, налететь на кого-то им не грозило, так как выехали они ещё до рассвета, а в такое время дороги обычно пустые. Чёрный «Pegeut» RC 908 мчался, подобно пантере, преследующей лань.

– Почему при всей твоей любви ко всему французскому мы живем в Италии? – Лив запрокинула голову и смотрела сквозь стеклянную крышу на меркнущие звезды.

– Во Франции нет таких побережий, хоть море и одно, Средиземное, – ответил Андре, нажимая что-то на сенсорной панели. В салоне заиграла музыка – ZAZ – французская певица. – Еще мне не нравятся их женские стрижки и береты. И совсем меркантильная причина – в Италии дешевле донорская кровь. Особенно твоя любимая, первая позитивная. В ней недостатка нет.

– Надо же, ты никогда не рассказывал, – голос Лив был удивлённым и немного усталым.

– А ты никогда не рассказывала, что не любишь ездить в автомобилях. Хотя, это всегда заметно по твоему настроению.

– Мне вообще можно с тобой не говорить. Ты же и так всё обо мне знаешь, – вампирша вернула голову в нормальное положение и теперь уставилась на бегущую под колёса дорогу.

– Но ты же не можешь лишить меня удовольствия слышать твой голос?

– Даже если бы ты умолял об этом, я молчать не буду, – саркастически ответила Лив.