Ллойс
Шрифт:
– Тут прятаться есть? Выходи!
Голос, прозвучавший из темноты коридора мог бы принадлежать человеку. Мог бы. Если до этого его «слегка» модифицировать. Возьмем обычного гомо сапиенс. Увеличим рост. Немного. Раза эдак в полтора. Нарастим костно-мышечной ткани, «разгоним» периферическую нервную систему, увеличивая и без того немалые силовые показатели, поработаем с кожей, превратив ее в естественный бронежилет, способный выдержать даже винтовочную пулю, поиграем с метаболизмом, дав почти полный иммунитет к большинству боевых вирусов, ядам. Поиграем с метаболизмом, заставив клетки организма постоянно вырабатывать ионы водорода, тем самым поднимая устойчивость к радиации. Что? Для мозгов места не осталось? Не страшно, солдат не должен быть слишком умным. Генная модификация необратима? Так это даже хорошо, не хватало, чтобы противник какую-нибудь дрянь, прямо на поле боя распылил. Склонность к жестокости? Отторжение мутагенной сыворотки по гендерному признаку? Вспышки ярости? Каннибализм? Солдат и должен быть злым. И жрать все подряд. А что бабы от этой дряни не меняются, а дохнут даже лучше. Второго поколения этих уродов нам только не хватало. Как это возможно? Гипертрофированное либидо и парафилии? Неконтролируемые мутации? Сохранение возможности скрещивания с базовым видом? Абсолютная доминантность генов? Недопустимость применения?
Серокожие были солдатами. Вернее последним поколением солдат, созданным, когда первые бомбы уже падали на города. Супероружием, резервом, генетически модифицированными бойцами. Старики говорили, что поначалу, в Черные годы их было немного. Одна лаборатория всего их делала. Сначала только добровольцев «модифицировали», а потом.. Кто присягу давал – уже не человек, инструмент, а там.. война все спишет.. Но Черные дни закончились, пыль ядерных взрывов осела, землю сначала сковала, а потом нехотя отпустила мертвая стужа казавшейся бесконечной ядерной зимы, уступив не менее бесконечному зною ядерного лета, и тут неожиданно выяснилось, что серокожие оказались намного более приспособленными к новым реалиям. Искупая недостаток изобретательности силой, и почти полной неуязвимостью, они составляли великолепную конкуренцию некогда чуть не уничтожившему себя виду. Словно вырвавшиеся из страшных сказок про людоедов серокожие великаны вырезали целые селения, захватывали торговые обозы, крали детей и женщин. И безудержно плодились, медленно, но неуклонно занимая все новые и новые территории. Их экспансия была приостановлена только лет шесть назад, когда «Железный легион» раскопал информацию, что прямо под одним из поселений мутантов, находится довоенный резервный склад боеприпасов. Несмотря на то что уровень интеллекта большинства мутантов был на уровне четырех – пяти летних детей, кто-то другой может быть и постарался бы договориться. Разделить неожиданно найденные сокровище, поторговаться, тем более прецеденты были, но столпы веры железного легиона строилась на полном уничтожении «нечистых». И неважно послужил ли причиной мутации получивший серьезную дозу жесткого облучения и химикатов генный материал родителей, или вызвана она искусственным вмешательством в ту основу, что делает людей людьми. Боевые столкновения принесло множество сюрпризов для обеих сторон. Выяснилось, что даже сверхсильный, способный в одиночку перевернуть грузовик четырехсоткилограммовый мутант мало чего стоит в рукопашной с человеком в полуторатонном моторизированном экзоскелете. Также неожиданно оказалось, что серокожие вполне способны использовать трофейные крупнокалиберные пулеметы как ручное оружие. Черепа серокожих лопались в стальных манипуляторах, металлокерамическая броня, боевых машин крошилась не выдерживая ураганного огня сжимаемых могучими лапами станковых пулеметов и зенитных орудий, рвались бомбы, горел напалм и хотя своего производства боеприпасов у людоедов не было, «Железный легион», понес огромные потери, прежде чем выдавил великанов с их территории. Гиганты оказались очень злопамятны. Легионеры, впрочем, мало им уступали. Кончилось тем, верховный совет фанатиков объявил генным солдатам анафему, что на языке механистов значило полное истребление серокожих как вида. Истребления не получилось, но какой –то паритет сил удалось установить.
Вскочив на ноги Ллойс, передернула затвор и машинально подхватив вылетевшую из экстрактора гильзу, спряталась за разделочным столом. Темнота в конце длинного лишенного освещения коридора дрогнула, сгустилась и в кухню, с трудом протиснулась огромная замотанная в какие-то тряпки туша. Плоское, покрытое оспинами, чем-то напоминающее старую помятую сковородку, отливающее в полумраке металлом лицо расплылось в обманчиво широкой улыбке.
– Выходи. Моя не убивать. Самка. Чую. Моя с твоя делать сыновей. Не жрать твоя пока делать сыновей.
– Мутант задумался.. – Если не сильно голодный. Тогда твоя руки жрать. Ноги жрать. А потом ты делать сыновей.
– А ты мне тоже нравишься, чушка чумазая, глухо рассмеялась скорчившаяся в укрытии наемница. В смехе девушки отчетливо проскочили истерические нотки.
– Разговорчивый. Очень умный, наверное?
– Моя умный, да. Самый умный в племя. Да. Гордо кивнул великан. Моя не чушка. Моя Клык. Выходи. Я не злой. Совсем не злой. Баба слушаться – моя не ломать. Грым злой. Грым тебя сразу куски рвать. Любить когда много кровь и кричать. Твоя хочешь моя Грым звать?
– Слышь, Клык, может договоримся, - осторожно, стараясь не издавать шума Ллойс принялась обходить разделочный стол. Переступать на корточках, было неудобно – гребень ирокеза так и норовил выглянуть из-за засыпанной мусором столешницы, в нос опять набилась пыль и Элеум отчаянно захотелось чихать, так что дело продвигалось медленно. – Я тебе оружие подарю, патроны, а ты меня отпустишь, а?
Великан на некоторое время глубоко задумался, а потом отрицательно покачал головой.
– Бум палка? Человек слабый. Бум палка плохой. Маленький. Воин стыдно когда бум палка маленький. Клык у твоя, все равно заберет. Будет менять. Кулак отдаст мне смешной человек наверху. Человек глупый, говорит железный, а сам мягкий. Много кричит. Весело.
– Что за смешной человек? Осторожно переступив через лежащую на пути огромную поварешку, Ллойс , отбросив далеко в сторону зазвеневшую по полу гильзу, кувырком нырнула за следующий стол. Трюк не удался. Голова серокожего дернулась. Маленькие, почти скрытые под мощными надбровными дугами глазки безошибочно уставились на скорчившуюся за стойкой наемницу. На большом лице мутанта расплылось выражение обиды и злобы.
– Плохой волос. Некрасивый.
– Проскрипел великан.
– Больной баба. Неправильный. Будет плохая сыновья. Моя твоя Грым и Большой кулак отдать. Моя умный. Менять твоя на смешной человечек и бум палка. Хороший бум палка. Большой. А человечек мягкий. Будет вместо баба. Только плохой волос у твоя сначала оторвать.
– Много теряешь Клык. Поняв, что обнаружена девушка, глубоко вздохнув встала из-за стола, и принялась демонстративно прочищать ноздри. Громко чихнула. Брезгливо осмотрела измазанную соплями руку и вытерла ее о изгвазданную штанину чапаррехас.
– Может все же договоримся? У меня еще еда есть. Тут недалеко. В лесу лежит. Много еды - тебе одному, ладно? Любишь медвежатину?
– Красивый баба. Покивал каким-то своим мыслям мутант. Большой, сильный, морда чистый. Надо только плохой волос рвать – тогда совсем красивый будет. Сначала себе оставить, потом менять. Если сильно не поломать на бум палка все равно обменять. Озвучив свой необычайно коварный по отношению к товарищам план серокожий широко улыбнулся.
– Сюда
От звука выстрела снова заложило уши. Оружие Ллойс было неудобным. Слишком тяжелым для пистолета. Слишком коротким и неточным для полноценной винтовки. Требовало перезарядки после каждого выстрела. Лягалось с такой силой, что запястье потом ныло несколько часов. Слепило дульной вспышкой. Да и патроны последнее время достать было большой проблемой. На взгляд Элеум, оно того стоило. Лицо серокожего раскололось, на стену брызнуло красным. Покачнувшись, туша мутанта с грохотом обрушилась на пол. Какая бы толстая ни была у тебя шкура, какими бы крепкими ни были кости черепа вряд ли они выдержат бронебойный патрон пятидесятого калибра[3] с десяти шагов. Даже если из-за слишком короткого ствола он теряет больше половины мощности. На ходу передергивая затвор, наемница, перепрыгнув через падающий труп великана, бросилась в коридор. Скрываться смысла уже не было. Девушка понимала что вляпалась. Причем вляпалась, по собственной дури. Старый урод, не моргнув глазом, отправил ее в гнездо серокожих. Скорее всего, просто, чтобы отвлечь их на пару дней. Выбрал женщину, чтобы наверняка. А следом отправил группу из местных, или еще одного наемника. Чтобы те пока мутанты заняты с новой игрушкой аккуратно прошел в подвал. Или…
– Черт, черт, черт, терт… Ленивцу не маркет был нужен, а генераторная. Если верить закрепленному на запястье наемницы счетчику Гейгера там почти не фонило. И кто-то взорвал будку. Здоровенную железобетонную будку со стенами, в пол метра, там, где хватило бы простого железного сарая. Освещение в маркете работает аварийное. Значит наверху были только трансформатор и распределители, а генератор и ядерные батареи… Пару часов работы лопатой… Люк наверняка сделан так, что и сейчас откроется. Ллойс неслась по коридору огромными скачками. Ботинки глухо лязгали по кафелю пола, справа и слева мелькали темные провалы входов в подсобки и кладовые. Все потом. Отступать поздно, даже если она проползет обратно через вентиляцию, серокожие запросто нагонят ее в лесу. А нюх у мутантов не хуже собачьего. Значит, остается только драться.
– Дерьмо, дерьмо, дерьмо, повторяя ругательства, словно желтый монах[4] свою мантру, Ллойс выскочила в освещенный тусклыми лампами холл. Ей просто повезло. Серокожие наверняка почуяли ее, когда она еще ползла через вентиляцию. Просто не ожидали серьезного сопротивления от одного человека. Или им просто было скучно. Потому к ней отправили только «переговорщика» - самого глупого и слабого из стаи. Но даже в таком случае, пара одиночных выстрелов не причина для беспокойства. И уж точно не повод прерывать трапезу. У костра разведенного прямо на плитах пола сидело трое. Один, судя по огромной гипертрофированной правой руке – Большой кулак грыз кость. Второй оставшийся безымянным, держал над огнем насаженную на арматурный прут голову. Человеческую. Слишком сильно обгоревшую, чтобы Ллойс смогла сказать принадлежала она мужчине или женщине, да и не важно, это сейчас было. Последний, судя по сжимаемому в руках оружию – Грым, видимо был самым умным. Или осторожным. «Бум палка» - архаичный L11a1[5] в лапищах мутанта мог бы показаться чем-то незначительным. Мог бы, если бы дуло пулемета не смотрело прямо на девушку. Гигант оскалился. Не останавливая бег, Ллойс, сорвала с пояса ингалятор, сунула в рот искусанный носик и вдавила кнопку. Грым опоздал всего на долю мгновенья. К тому моменту, когда тяжелый пулемет отрыгнул в сторону наемницы сноп смерти, ледяной туман, моментально заполнивший ее легкие, уже скрутился стальной пружиной внизу живота, заполнил вены огнем, и залил голову кристально прозрачным слюдяным маревом. Боевой стимулятор «Хронос» был вещью редкой, дорогой и очень, очень опасной. Наверное поэтому и не нашел широкого признания ни до ни после войны. Не говоря о зависимости, которая в девяносто процентах случаев развивалась уже после первого применения, «Хронос» имел целый ряд побочных эффектов, среди которых были приступы эпилепсии, временная слепота и глухота, клонические судороги, и многие другие «приятные» проявления. В пяти процентах случаев прием клокстоппера[6] вызывал моментальную остановку сердца. Пережить «ломку» удавалось в двадцати пяти случаев из тридцати.
Ллойс расхохоталась. Ей неизвестно было побочный это эффект действия боевого наркотика или психологическая защитная реакция но каждая доза вызывала приступ как выражался один из знакомых врачей наемницы, «патологически повышенного настроения». Время сгустилось, стало вязким, словно переваренный кисель, воздух плотно обнял тело, а мир застыл, будто муха в сиропе. В голове начал привычно тикать таймер. Десять секунд. В мирной жизни, исчезающая малая величина. В бою очень и очень много.
– Это невежливо мальчики. Так грубо встречать даму.
– Хохотнула наемница, плавным движением уходя от веера пуль. – А может быть мы бы друг другу понравились? – Скользнув к почти успевшему встать, но застывшему на середине движения в раскоряченной позе безымянному Элеум крякнув от натуги, толкнула его в сторону ползущей среди замерших в воздухе пылинок сверкающей россыпи оставляющих за собой завораживающе красивые, медленно истаивающие огненные нити трассеров.
– Нашли бы общий язык -, крутанувшись на одной ноге наемница совершила длинный прыжок и вдавив варварски обрезанный ствол карабина в глаз, так и не бросившему кость Кулаку выбрала спуск. – Подружились.
– Оставив окутавшееся облаком раскаленных пороховых газов оружие висеть в воздухе, прыгнула к последнему, все еще продолжавшему заливать холл свинцом мутанту. – Может у меня к вам дело? – Выхватив из ножен на предплечье боевой нож, Ллойс с трудом подавив почти инстинктивное желание чиркнуть ножом по запястьям гиганта, нанесла четыре выверенных удара. Почка, селезенка, сердце, горло. Будь ты хоть трижды генетически модифицирован, такого тебе не пережить. Нож был хорош. Вручную выкованное в Сломанных холмах полудикими кочевниками из настоящей оружейной стали рубило, несмотря на неказистый вид было шедевром послевоенной металлургии. Способный с одинаковой легкостью разрубить как ребра противника, так и арматурный прут трехгранный клинок практически не тупился, не застревал в ранах, стойко выдерживал не всегда бережное отношение, и не раз выручал Ллойс в самых разнообразных переделках. Кончик ножа обломился на втором ударе. Третий выбил из лезвия еще несколько мелких осколков. В рукоятке что-то неприятно хрустнуло. Четвертый, вместо того чтобы распороть горло до кости, оставил на коже лишь неглубокую царапину. – Может, у нас бы торг получился? Я рассказала бы вам где взять патроны для вашей «бум палки» и серебро, а вы мне в обмен голову одного грязного, лживого старика? – Зарычав от разочарования, Ллойс по рукоять вогнала обломанный клинок в глазницу Грыма. Провернула по часовой стрелке, потом против. Отступила на шаг, от медленно оплывающего на пол монстра, и захрипев от усилий мощным пинком загнала рукоять ножа в череп. Громко расхохоталась и только после этого потеряла сознание.